Жданов смотреть не стал.
– Капитан, – сказал он, задумчиво поглаживая колено. Голос его был трезв. – Ты мне нравишься, Капитан. Я тебя люблю. Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? Чтобы где-нибудь здесь, хоть вон на тот зубец, сел ангел. Я бы тогда в него запустил вот этой бутылкой. – Он надолго прирос к горлышку. – Блевотина. – Жданова передернуло. – Капитан, а у нее ты был до Зискинда или после?
Он вдруг затрясся от смеха, бутылка вырвалась из руки и покатилась по крыше, оставляя на пыльном глянце влажный багровый след.
– А лицо-то у ангела будет твое, Капитан.
Он встал, его повело, он нагнулся к бутылке, хотел поднять, но пьяная пружина в ногах не дала ему устоять на месте. Смеяь и размахивая руками, Жданов дошел до самого края крыши, нога зависла над пустотой, он качнулся вперед, но удержался – то ли ветер подул в его сторону, то ли заступилась судьба.
– Эй, Капитан, раз все мы сыны Божии, значит, если я сейчас спрыгну, то меня, как Зискинда, – на чьих-то крылышках, да? А внизу подстелят перинку? – Он заглянул в пропасть. – Лучшее лекарство от акрофобии – плевать на всех с высоты. А еще лучше вот так. – Он завернул на живот полу своей дерюги и выпустил вниз струю. – Анна Павловна, где вы там? Извините, что слегка выпивши, но с вами сейчас будет говорить Господь Бог. Слушай, Анька, ты такого еще никогда не слышала. И гусару своему передай, когда спать с ним будешь ложиться. Не прелюбы сотвори – заповедь по счету… а, черт с ним, с номером, все равно не помню. И еще – это… Не пожелай жены искреннего твоего… Нет, постой, к тебе это не относится, жаль. – Он сел, свесил ногу вниз, потом откинулся на спину и задрал вверх подбородок.
Все это время Капитан смотрел куда-то вперед, поверх гарцующего над краем пропасти Жданова, словно видел там, вдалеке, тихий свет, и сад, весь светлый после прошедшего ливня, и капли, высыхающие на полдневных кустах. Лицо его было тихое.
– Капитан, – позвал его Жданов. – Утро уже, а мы с тобой еще живы. Странно. Сегодня я видел ее. У дерева. Еще там была змея. Я ее закрасил в зеленый цвет. Ты в детстве когда-нибудь приручал крыс?
Капитан поднял лежащую на боку бутылку, посмотрел на свет, там еще оставался глоток.
– Жданов, – сказал он, глядя сквозь дымчатую призму стекла, – у нее никогда не было детей, и мы ее дети. Это она сделала нас такими, какими мы стали.
– И поэтому…
– И поэтому мы все здесь. Мы ехали сюда не за ней, мы ехали для нее.
