– Каким еще костылем? Чей костыль-то? – спросил Колька из 30-й квартиры.
– Ну это я так, образно, – ответил ему Доцент.
– Я сейчас тебе образно этим вот графином по яйцам. – Колька из 30-й квартиры покосился на Калерию Карловну, сидящую со смурным лицом и выслушивающую Доцентовы оправдания. Графин все ж таки был ее, а трогать добро хозяйки в штаб-квартире было запрещено настрого. – Какого хера мы тебе деньги платим? – Колька сделал упор на «мы» и еще раз бросил взгляд на Калерию.
– За риск. Там в ИНЕБОЛе руки-ноги у живых людей отрезают и пришивают вместо них кому рачьи клешни, кому осьминожьи щупальца.
– Брехня, – не поверил Колька. – Сколько лет на свете живу, а чтобы рачьи клешни вместо рук – ни разу такого не видел. Топор вместо руки видел – в деревне, у одного инвалида, он дрова ходил по дворам колоть, зарабатывал этим делом себе на выпивку.
– Я, пока в больнице лежал, – Доцент смерил фому неверующего долгим-долгим колючим взглядом, – на такие ужасти насмотрелся, что тебе такие даже с похмелья не померещатся.
– Брехня, – не поверил Колька.
– То-то я гляжу, ты, Доцент, все ходишь какой-то сморщенный. – Это уже сама Калерия вставила в разговор иголку.
– Будешь сморщенным, – не полез за словом в карман Чувырлов. – Они меня, как генерала Карбышева, водой поливали из брандспойта. И еще песком из пескоструйного аппарата. Это меня! Интеллигентного человека! Ты вот, например, знаешь, откуда такой куплет? – обратился он к притихшему Кольке: – «Оставь надежду всяк сюда входящий»? – И, не дожидаясь Колькиного «не знаю», выстрелил автоматной очередью: – Данте, «Божественная комедия», «Ад», песнь третья, стих девятый.
Колька был убит наповал. Он шарил своими граблями по столу в поисках отсутствующей бутылки. Натолкнувшись на арахнида Карла, он почувствовал паучий укус и мгновенно был возвращен к действительности.
Чувырлов же в порыве накатившего вдохновения перескочил с коня поэтического на грубую земную кобылку.
– Кстати, – обратился он к Калерии Карловне, легонько покачивая ногой, – с вас пени за больничную койку. – Он вытащил бумажный комок, развернул его, разгладил ладонью и сунул под нос Калерии. – С меня высчитали, когда выписывали. Ботинки выдавать не хотели, пока эти пени не заплачу.
– Сколько-сколько? – Калерия заглянула в бумажку, и глаза у нее полезли на лоб.
– Так вы ж сами, когда меня в ИНЕБОЛ запихивали, написали, что я гражданин республики Верхняя Вольта. С меня ж и взяли, как с иностранного подданного.
