Но Ингиторе казалось таким же нелепым выйти за кого-то из них, как снова взяться за деревянную куклу Снотру. Она не могла смириться с мыслью, что теперь она, привыкшая быть выше и сильнее всех, должна стать такой же, как все. Те мелкие заботы о хлебе и селедке, которые так отравляли ей первые дни после страшной новости, теперь станут основным содержанием ее жизни. Ей придется научиться самой отличать свежую дичь от несвежей, и узнать, как красить и как сушить шерсть, чтобы она не прокисла, и считать яйца в курятнике, может быть, даже шарить ради них в крапиве по углам двора… Но не крапива страшила Ингитору, а то, что курицы и коровы заменят в ее голове Сигурда Убийцу Дракона и валькирию Кьяру, которая в виде лебедя носилась над полем битвы, где сражался ее возлюбленный. И придется ей бросить детские мечты о возлюбленном не хуже, чем у Кьяры. Со смертью отца она утратила не только почетное положение в округе, но и право на мечты…
И кто всему виной? Ингитора глядела на лица, знакомые чуть ли не с детства, но перед глазами ее носился совсем иной образ – образ того, кого она не видела никогда! Торвард сын Торбранда, конунг фьяллей, теперь стал для Ингиторы важнее всех на свете. Он, убийца, как бы занял в ее мире то место, которое раньше принадлежало отцу, только о нем она и думала все эти дни. Дикое ночное нападение было подвигом как раз в его духе. Кто еще родился от квиттингской ведьмы Хердис, бывшей жены великана, предавшей и первого мужа, и родное племя ради того, чтобы выйти за Торбранда и стать кюной фьяллей? Кто еще умудрялся начать самостоятельное правление войной со священным островом Туаль, на котором каждый конунг Морского Пути получает благословение богов? У кого еще хватило наглости набиваться в мужья фрие Эрхине, верховной жрице и правительнице острова, живой богине на земле? И кто посмел ее бросить, когда она ему надоела? Про кого говорят, что он никогда не сидит дома, а все ищет себе славы за морями? Кто обложил данью половину Зеленых островов, после того как завоевал их с помощью второй половины, причем, как рассказывают, честь дочерей тамошних ригов сильно пострадала? Подло, против закона и обычая, бесчестно, не назвав себя, не дав возможности толком подготовиться, напасть на человека, который ни в чем перед ним не провинился и имел вчетверо меньше людей – вот ему и еще один небывалый подвиг!
Ингитора окликнула кормчего Бьярни. Его круглое, обветренное лицо сегодня раскраснелось сильнее обычного, а поседевшие волосы и борода от этого казались еще белее. Давно не чесанные, борода и волосы свалялись, глаза покраснели, морщины на лбу углубились, и сегодня Бьярни выглядел вполне на свои пятьдесят восемь лет, хотя был еще очень крепок для этого возраста. При всем их несходстве на его мятом, пьяном лице отражалось то же, что мучило Ингитору: смерть Скельвира хёвдинга разрушила их мир.
