– Ну, может, и есть. – Эгвальд вдруг тоже остановился вплотную к ней, держа ее руку возле своего сердца. – У меня вот, например, есть невеста, только я не знаю, есть ли у нее жених. А если есть, то кому же позаботиться о ее свадебных дарах, как не мне? Если у моей невесты есть жених, то я перекуплю этот сундук и он весь пойдет на свадебные дары.
При этом он так смотрел на нее, что смысл речи был Ингиторе совершенно ясен. А она прикусила язык: своим невинным вопросом о женихе она вызвала то, что потихоньку приближалось к ней всю эту зиму, с самого первого дня. В общем, Эгвальд ярл ей нравился: он молод, красив, неглуп, доброжелателен, всегда умеет развлечь ее веселой и приятной беседой, не жалеет ни трудов, ни расходов, чтобы ее позабавить. И к тому же он сын конунга – это вам не Фасти хёльд из Мьельке и не Оттар, сын Скофти бонда! Высокое происхождение и уверенность во всеобщей любви овевали каким-то тонким светом его высокий белый лоб, сказывались в каждом движении, в каждом слове. Эгвальда немного избаловала обожающая мать, но быть ребенком, цепляющимся за ее подол, он не желал, хотя всегда обходился с кюной Астой как ласковый и внимательный сын. Он был немного, может быть, легкомыслен и впечатлителен, но, безусловно, отважен и мечтал походить на своего старшего сводного брата, Хельги ярла. Того самого, что убил на поединке Торбранда конунга! Хельги ярла сейчас не было в Эльвенэсе, но отсвет его подвига падал и на Эгвальда. И в последнее время Ингитора с особенным удовольствием думала о том, что младший брат при случае так же одолеет сына, как старший брат одолел отца!
– Ты понимаешь меня? – продолжал Эгвальд, который сам не знал, почему именно сейчас – на пороге девичьей, на виду у всех – его осенила долгожданная решимость. – Ты будешь моей женой? Правда, из-за Хельги мне не бывать конунгом, ну, может быть, очень нескоро… Кто знает, что может случиться? Конечно, я очень люблю и почитаю Хельги, но он такой человек… Как говорят, вечно витает в облаках. Когда его не будет дома, я буду все равно что конунг, а ты как кюна. Отец, я знаю, не будет против, он давно догадывался, и он сам мне намекал, что ты – подходящая невестка, потому что… Ну, потому что…
Эгвальд немного стыдился перед красноречивой девой-скальдом своего неловкого признания, но, правда, что тут говорить, если она и так все знает, если всю эту зиму он каждым словом, каждым взглядом просил ее любви! Просил, но отнюдь не имел уверенности в успехе – Ингитора была слишком весела и независима, ничего у него не просила и потому не нуждалась в нем. И со всей юной пылкостью, так подогретой ее же примером, Эгвальд жаждал вызвать восхищение той, что так восхищала его, привязать ту, которая привязала его – но именно та ее свобода и сила, которая его привлекала, делала ее независимой и недоступной! Он мог только положить к ее ногам все, что имел – свою любовь, власть, богатство, почет, – и умолять принять эти дары, если она сочтет их достойными себя.
