– Гилли сказал, что ты привез хорошие ткани? – едва выслушав приветствие, воскликнула кюна Аста. – Это верно? Скорее покажи!
Отвечая, Оддбранд окинул покой быстрым взглядом и сразу заметил девушку, сидевшую на скамье среди других. И почему-то ее одну было видно, а все другие казались серыми тенями! Само пламя очага тянулось к родному цвету ее красного платья, играло блеском в ее рыжеватых волосах, заброшенных за плечи и такой плавной красивой волной осенявших белый нежный висок и маленькую мочку уха. Какой-то тайный луч падал на ее лицо, освещал и высокий чистый лоб, и соблазнительно пухловатую нижнюю губу… Несмотря на свой возраст и опыт, Оддбранд застыл, не в силах оторвать глаз от девушки, способной брать в плен душу и тело! Оказывается, рано он смеялся над своим поручением – он недооценил колдовскую проницательность кюны Хёрдис! Эта девушка, высокая, стройная, со смелым блеском умных глаз, была той самой, которая и нужна Торварду конунгу, и Оддбранд оценил это с первого взгляда. Недоверие к собственной цели разом исчезло, даже черты лица его смягчились, и он дружелюбно улыбнулся ей:
– Приветствую тебя, Вальборг дочь Хеймира! Надеюсь, тебе тоже понравится то, что я привез! Ты увидишь, что мои ткани достойны твоей красоты!
Но девушка засмеялась, и другие вокруг нее засмеялись тоже.
– Да нет же, ты ошибся! – со смехом поправила его кюна Аста. – Это не моя дочь! Этелахан, сбегай поищи Вальборг, она, наверное, на кухне! Ингитора, правда же, забавно? Тебя приняли за Вальборг!
Развязывая кошель в поисках ключа, Оддбранд улыбался уже не так искренне. Это не Вальборг, это Ингитора дочь Скельвира. Дева-скальд из Эльвенэса. Понятно, где же ей и быть, как не в девичьей кюны Асты! И все же ошибся он неспроста и не случайно. Именно такая девушка и может сочинять стихи, из-за которых Торвард конунг всю зиму был болен! Но она – как тот меч, рукоять которого излечивает раны, нанесенные клинком…
Один из рабов поднял крышку, Оддбранд откинул серый холст. Заглянув в сундук, кюна Аста всплеснула руками и ахнула.
– Ах, как же темно! – Кюна в досаде оглянулась на дверь, которая вела прямо на двор и потому на зиму заколачивалась. – Я же хотела сказать Гилли, что уже пора открывать эту дверь, уже совсем тепло! А то ничего не разберешь! Подложите дров хотя бы!
В очаг подбросили дров, свет упал на шелковые свертки, и драгоценная ткань засияла золотистыми отблесками. Розово-зеленые птички на голубой ткани трепетали тонкими крылышками, готовые взлететь; так и хотелось накрыть их ладонью, удержать, но осторожно, чтобы не помять легчайших перышек. Желто-розовые цветы мягко кивали головками с лилового поля, их прозрачно-зеленые листья и стебельки качались от невидимого ветерка. Взгляд терялся в сложном золотом узоре на алой парче, и казалось, в нем прячутся таинственные письмена далеких земель.
