Правда, мельничный пруд не раз пытались восстановить колхозными силами. Летом, когда спадала вода, возили на плотину навоз, глину, хворост, камни. Запруда получалась вроде бы прочной, накапливалась и держалась вода. В ней плавали утки и гуси, купались ребятишки. Пруд благополучно уходил в зиму. Однако как только наступала весна и вслед за первыми ручьями накатывала из логов коренная вода, плотину прорывало в том самом месте, где стоял когда-то мельничный водослив. Притом разрывало обычно ночью, когда, казалось бы, напор половодья заметно спадал. Эта странная закономерность, отдающая мистикой, порождала даже слухи о вмешательстве нечистых сил. А некоторые идейные мужики поговаривали о вредительстве. Однако у председателя колхоза хватило ума рассудить, что дело скорее не в чертях и злоумышленниках, а в том, что некому поставить плотину с толком и тщанием, с какими ставил ее подкулачник Мишка. И тогда правление решило пригласить мастера со стороны.
И вот, когда в очередной раз пруд унесло с половодьем, в селе объявился минусинский мужичок, в плаще и шляпе, но в грубых резиновых сапогах и с лицом отнюдь не конторским, а продубленным дождями и ветрами и явно непривычным к регулярной бритве. Мужичок представился важно и мудрено: мелиоратор. Но скептические мужики тотчас в уме разделили его звание надвое: мели – оратор и составили о нем не больно высокое мнение. Однако помочь в строительстве плотины под его прорабством не отказались.
Мелиоратор вроде бы не предложил ничего нового. Материал остался тот же – камни, глина, навоз, хворост. Мастер, правда, настоял, чтобы плотина была напорной, то есть выпуклой в сторону напирающей воды, что мужики охотно исполнили, хотя и не придали этому особого значения. Больше они поверили тому, что обронил мелиоратор за общей выпивкой в кустах под плотиной по случаю завершения основных работ:
– Все мы сделали по науке, братцы, но ни одна наука гарантий не дает, – покручивая в пальцах граненый стаканчик, заявил он не без таинственности. – Дело наше непростое. В природу вмешиваемся, можно сказать, сверхъестественные силы тревожим, а здесь далеко не все в руках человеческих. Слышал я, старые мастера сказывали, что есть такая примета: если в первый же год утонут в пруду одна птица, одна скотина и один человек, то стоять тому пруду вечно. Иначе, как говорится, фирма гарантий не дает, ха-ха-ха!
И хотя все это было сказано вроде бы вскользь, походя, в общем шуме и гаме полустихийного междусобойчика и мелиоратор попытался превратить сказанное в шутку, но мужики слов его не забыли. Тем более, что он вскоре и сам напомнил о них. Когда, опрокинув по последней, мужики свернули скатерть-самобранку и пошли бережком пруда по домам, изрядно захмелевший мелиоратор, кажется, решил открыть счет жертвоприношениям «ради крепости» новой плотины. Он молча плелся позади мужиков, покачиваясь из стороны в сторону. А потом вдруг, издав воинственный крик, бросился за одной из куриц, гулявших по бережку, с неожиданной резвостью в несколько прыжков догнал ее, завернул голову под крыло и бросил в пруд. Воды в пруду было еще немного, он только наполнялся, но ее вполне хватило для того, чтобы перепуганная курица, не умевшая плавать, после несколько отчаянных взмахов крыльями захлебнулась.
