Костер горел и сейчас. Ведьмарь, присев на корточки, неторопливо жевал ломоть хлеба, запивая простоквашей из берестяного туеска. Жалена видела, он захватил его еще из своей избушки.
– Чем старостин-то хлеб тебе не угодил? – спросила она, выступая из темноты.
– А тебе, видать, постлали жестко, – не оборачиваясь, сказал он.
– Да уж мягче, чем ты давеча, – ворчливо отозвалась Жалена, подсаживаясь к костру. – Я сюда не спать приехала, а дело делать. Позволь рассвет с тобой на озере встретить!
– Думаешь, не позволю – и не рассветет? – усмехнулся он, отряхивая крошки с колен. – Встречай, мне-то что? Может, и пригодишься. Только уговор – вперед меня на озеро не ходить. Водянице твой меч, что медведю соломина.
Она облегченно вздохнула, присаживаясь рядом. «Может, пригодишься». Выходит, не зря шла по темноте да холоду, ругая себя последними словами. Выходит, и ведьмари не всесильны. Да и не такой уж он грозный да страшный. Человек как человек. Дикий только какой-то, неприветливый. Истинно – неклюд.[13]
– Что не ел-то? – напомнила она.
Он насмешливо приподнял левую бровь, словно объясняя лучнику-недотепе, каким концом стрела ложится на тетиву и почему нельзя повернуть ее иначе.
– Тебе же пасынок хозяйский объяснил – со стола мне брать заказано.
Меж лопатками прокатилась жгучая волна стыда – сама, небось, объелась, только что пуп не трещит, а он слюнки глотал, на них глядя. Хоть бы, бестолочь, догадалась с собой чего прихватить. И тут же стрельнуло: слышал? Он же на другом конце стола сидел!
Да кто он такой, в конце-то концов?
– Вторую ночь вместе коротаем, а имени твоего я так и не слыхала. – Беззлобно упрекнула девушка, сноровисто мастеря лежак из еловых лапок. На таком и спину не застудишь, и боков не отлежишь.
– А зачем? – Он, подавшись вперед, задвинул лениво тлеющую ветку поглубже в костер. Невесело усмехнулся: – Сглазишь еще.
– Если сглаза боишься – почему оберегов не носишь? – справедливо заметила Жалена, набрасывая поверх лапок одеяло.
– Вот мой оберег. – Он запустил руку в котомку, погладил притихшую на дне кошку.
– Любое имя назови, – не отставала девушка. – Первое, что на ум придет. А то обращаться к тебе несподручно – все «эй!» да «ведьмарь».
Помедлив, он неохотно разлепил губы:
– Ивор.
Жалена понятливо кивнула. Ивор так Ивор. Лишь бы откликался. Ну и что, что соврал – так и она соврала…
– Расскажи мне про водяниц, – попросила она, укладываясь на левый бок и подпирая голову ладонью.
