Юлий прошел вокзал насквозь беспрепятственно, миновал перроны и пустился в путь по шпалам, сильно при том рискуя угодить под маневровый паровоз. Угадать, куда направится паровоз или дрезина, было невозможно, кругом сплошные стрелки, расходящиеся рельсы, тупики и развилки. Поэтому Юлий искал способа поскорее очутиться на запасных путях.
И там, между немыми вагонами, его встретил серый неприметный человек, который знал абсолютно обо всем происходящем на вокзале и в окрестностях.
– Тьфу, – вместо приветствия произнес Юлий, когда тот вынырнул из-под колес и беззвучно выпрямился.
Человек скользнул по Юлию взором и отвернулся, но уходить не спешил.
Юлий заговорил ломким голосом:
– Людей пугаешь, Козлятник… Просто страшно здесь стало ходить.
Козлятник едва слышно скрежетнул зубами и не ответил.
– Я тут уже с неделю не был, – сказал Юлий. – Бродил незнаемыми дорогами.
– Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей, – прошелестел Козлятник бесцветным голосом. – Как в книжке с цветными картинками. Ты видел цветные картинки? А, Юлий?
Юлий вздрогнул, на мгновение заново пережив свое похмельное состояние. Цветных картинок ему теперь точно не хотелось.
– Вот, вернулся, – пробормотал он.
– Возвращение блудного сына, – изрек Козлятник. – Как думаешь, а?
– Ну, думаю, да. – Юлий мямлил и ненавидел себя за это весьма люто.
– Возвращение? – повторил Козлятник. – Блудного, да?
– Да, – чуть увереннее повторил Юлий.
– Валидовну зарезали, слышал? – вдруг сказал Козлятник.
Юлий молчал. Черты Козлятника заострились, сделались четкими.
– Вы ведь с ней повздорили? – настаивал Козлятник. – Про это разговоров много ходило. И как она тебя по голове огрела… А? Было?
– Клянусь, я чист! – сказал Юлий и приложил руку к груди, сильно выгнув пальцы.
– Мы же не в карты играем, – напомнил серый человек и опять скрипнул зубами, на сей раз громче. – И ты не чист. Ты подрался с ней. И ее зарезали ножом.
Юлий заплакал. Козлятник посмотрел на него с проснувшимся интересом.
– Ты чего сырость развел? Снова испугался?
– Тебе какое дело? – сказал Юлий. Несмотря на слезы, голос у него не дрожал и даже совершенно не изменился. – Может, я Валидовну жалею.
– Ничего ты ее не жалеешь, – фыркнул Козлятник. – Себя вот точно жалеешь.
– Мы же с ней в ссоре расстались, нехорошо… – вздохнул Юлий, не вытирая слез. Сами высохнут. Плаксивый стал, нервный.
– На том свете помиритесь, – сказал Козлятник утешительно. – На том свете все мирятся. Мне Кирюшка покойный так не раз говорил. Знаешь юродивого Кирюшку? Тоже убили. Слышал про такое?
