– Одолжи мне, Маруся, твою фетровую шляпку.
Маруся лишь махнула рукой в сторону шляпки, о которой шла речь, в знак того, что Ольга может взять ее. И Ольга, одевшись, вышла.
Возле Елисеевского магазина она приостановилась, чтобы получше осмотреть витрины. Город был такой большой, что, казалось, жизни не хватит, чтобы все здесь запомнить и выучить. И все же Ольга смело расширяла круг своего обитания, отходя от фабрики на Обводном и общежития на Лиговском все дальше и дальше.
Невский – точнее, проспект Двадцать Пятого Октября – притягивал ее особенно. Иногда ей казалось, что и дня нельзя прожить, не побывав там. Как будто только здесь и кипела настоящая жизнь, а во всех других улицах – лишь бледное отражение ее, и чем дальше от проспекта, тем бледнее.
Скажем, во многих частях города можно было увидеть хорошие магазины, но бывший магазин Елисеевых представлялся как бы их многочадной матерью, наиболее полным воплощением продуктового магазина в принципе. Если уж пирожное, купленное в этом средоточии благоденствия, не окажет на Марусю целительного воздействия, значит, Марусино сердце и впрямь погибло.
Войдя в бывший Елисеевский, Ольга мгновенно раздробилась на тысячи отражений. Блестящие поверхности зеркал и упаковочных коробок разбили ее на мириады движущихся фрагментов, смешали с такими же осколками чужих личностей, – и все это ползало по стенам и полкам, мерцало, переливалось, соединялось с горами конфет и прочих деликатесов, с настоящими конфетами и деликатесами и с их отражениями.
Ольга постояла немного, привыкая к изобилию. Ей вдруг показалось, что у нее до смешного мало денег. Это огорчило Ольгу. Ей хотелось бы иметь денег гораздо больше, чтобы приходить сюда часто, чувствовать себя здесь свободно и покупать все, что пожелается.
«Когда-нибудь так и будет», – поклялась себе Ольга. И это счастливое будущее показалось ей очень далеким, но таким же неизбежным, как взросление, замужество, старость.
Она стала медленно обходить прилавки, рассматривая выставленные в них товары. Больше всего ее поразили красиво вырезанные из бумаги кружева и множество неизвестных ей доселе фруктов.
Мир за пределами родного дома действительно оказался гораздо обильнее и разнообразнее, чем могла когда-либо вообразить Ольга, даже несмотря на все прочитанные ею романы и очерки криминальной хроники. Когда Ольга мысленно оборачивалась назад, к местечку, где выросла, все там казалось ей теперь крохотным, и она удивлялась малочисленности и неинтересности вещей, которыми пользуются тамошние жители. И только сад ее воспоминаний неизменно оставался огромным, и тайны, связанные с этими деревьями, не утратили своей силы.
