– Да кому она нужна, твоя графиня! – сказал Ленька с досадой.
– Всю муку высыпали, – продолжала Рахиль, – и сапогами сверху ходили. И зачем? И папу пытали. Зачем? Не верили, что он говорил. А у нас не было тех денег, какие они спрашивали. У него теперь рука скрюченная. – Рахиль вывернула кисть, показывая, какая теперь стала рука у мельника. – Мама совсем больная, не говорит, только плачет и все ходит, ходит по хозяйству. Они у мамы жгли бумагу на животе, а отца заставляли смотреть.
Она замолчала. Ветер шумел в ветвях. Где-то очень далеко разговаривали люди.
Ленька решил наконец перейти к делу:
– Здесь где мост?
– Что? – переспросила мельникова дочка.
– Переправа где здесь? – пояснил Ленька.
Она махнула рукой, показывая за дом:
– Там.
Ленька сказал:
– Благодарю от лица Революции.
И пошел назад, искать своих, пока те не окончательно еще потерялись на дорожках большого сада.
Мельникова дочь смотрела ему вслед и вдруг сказала:
– Зря ищете, всё отсюда уже побрали до вас.
Ленька этого не услышал.
Рахиль проводила его глазами и ушла в дом, волоча за собой шаль по земле.
* * *
После разгрома банды батьки Балаховича летом двадцать первого года все продолжало складываться для Леньки наилучшим образом. Теперь он служил в Чрезвычайной комиссии, расследуя преступления на Северо-западной дороге, и пресекал всякие поползновения против Революции. Своей деятельностью Ленька весьма гордился. Вот когда он окончательно утвердился в своем времени и на своем месте. Не в типографии, не в кабаке, даже не с винтовкой в окопе, а здесь, с наганом и предписанием, лицом к лицу с контр-революционерами.
С несказанным удовольствием товарищ Пантелеев отбирал у врагов республики добро, над которым они всей душой тряслись, твердо уверенный в одном: того, чем дорожит сам Ленька, у него никто не отнимет.
Ан нет, ошибался товарищ Пантелеев. Уже к осени того же года Ленькин райский дворец заколебался, точно творение коварного джинна, готовясь рассыпаться в прах. Поначалу Ленька этого вовсе не заметил, поскольку руководство Петроградской чрезвычайной комиссии, в отличие от главного правительства в Москве, продолжало считать буржуев однозначными врагами, подлежащими реквизициям и полному изничтожению как класс. Но потом случилась неприятность с собственником Лейкасом, которая отчасти открыла Леньке глаза на правду происходящего.
Буржуй Лейкас финского происхождения был Ленькой задержан совершенно справедливо. Лейкас переправлял из Финляндии мануфактуру и продовольственные продукты абсолютно бесстыдным образом. В накладных и описях Ленька нашел много неправедного, почему на Лейкаса был наложен арест, а его вагоны отогнаны на запасной путь недалеко от Териоков и там опечатаны до дальнейших распоряжений.
