– Пантелеев всегда вооружен, – медленно проговорил Иван Васильевич. – И выстрелит при первой же необходимости не задумываясь. – Он с сожалением посмотрел на товарища Чмутова: храбрый человек, но безрассудный. – Нужно убрать тела, – распорядился Иван Васильевич.
– А этот кто? – спросил командир патруля. – Его тоже разыскивали?
– Этого мы заберем и опознаем, – сказал Иван Васильевич уверенно. – Наверняка кто-нибудь из старых знакомых.
Он не мог это объяснить, но во всем облике застреленного бандита угадывалось нечто неуловимо старорежимное, в своем роде созвучное самому Ивану Васильевичу. Как будто он встретил наконец себе ровню. Не новичка в уголовной среде, не ядовитое порождение социальной революции, которое отведало вседозволенности и теперь хочет красивой жизни; нет, это был несомненно уголовник прошлых времен, играющий по заранее установленным и хорошо известным правилам. Сыщики ловят, преступники скрываются. Таких Иван Васильевич понимал с полуслова, хоть те и предпочитали изъясняться загадками.
Тем временем приехала карета скорой помощи, и тела стали загружать. Иван Васильевич с досадой вспоминал, как пьяным семнадцатым годом разгромлены были все архивы уголовной полиции. Уничтожены картотеки, сожжены дела. И ведь почти наверняка в беснующейся толпе имелись люди, которые действительно верили в то, что новый век свободы, равенства и братства отменит насилие и злобу и уголовная полиция останется не у дел, а результаты многолетней борьбы с преступностью будут отныне не нужны.
Если бы всего этого не случилось, Иван Васильевич опознал бы убитого очень быстро. Впрочем, у него под замком сидит человек из пантелеевской банды – Варшулевич. Возможно, Варшулевич назовет имя застреленного.
* * *
Варшулевич обитал в своей камере до странности деловитый. Как будто не в тюрьме находился, а в лавке и готовился что-нибудь продать доверчивому покупателю, на роль которого, собственно, и был назначен следователь.
– Собирайтесь, Варшулевич, едете с нами, – сказал Иван Васильевич кратко.
– Могу осведомиться – для чего? – спросил, поднимаясь, Варшулевич.
– Можете, но сейчас не скажу, а только по дороге, – ответил Иван Васильевич. – Времени нет.
– Только что времени было довольно, и вдруг его не стало, – удивился Варшулевич.
– Хватит болтать. – Иван Васильевич поморщился. Ему до смерти надоели эти словесные игры. Иногда Варшулевич действительно являл себя подлинным воспитанником трактирщика. Еще «милостивым государем» сейчас начнет именовать. – Сказано вам, собирайтесь.
