— Все, что ты мне дал, я верну, ничего не утаю, себе не оставлю, — усмехнулась довольная степнячка.
Подошла Джанакияра, нянька неотступно следовала за нею. Эртхиа перехватил ревнивый взгляд старшей жены, взял маленького Шаутару из нянькиных рук, прижался лицом к тонкой рубашечке. Одного только сына успела принести мужу благородная Джанакияра. Обидно старшей царице, что младшая носит уже второго. Ну да это дело поправимое. Подрастет Шаутара — снова его мать откроет для царя дверь в свою опочивальню.
— Не сердись, старшая сестрица, — поклонилась ей Рутэ. — Я вперед тебя не бегу. У меня нашему господину дочка.
— Вот хорошо, — согласился Эртхиа. — Вот и старшая царевна!
Неслышная, появилась Ханнар. Присела на краешек бассейна, опустила белые пальцы в воду. От маленьких волн побежали дрожащие блики по ее лицу, нахмуренному, отстраненному. Эртхиа поймал ее руку в воде и тихонько сжал холодные пальцы. Ханнар высвободила руку, не поднимая на него глаз. Эртхиа перехватил ее за запястье.
— Пойдем.
— Так и будет всегда.
Ханнар хмурилась, накручивала на пальцы рыжие кудри.
— Так и будет. Всегда. Они будут рожать тебе детей. А я — что? За что?
— Не плачь.
Ханнар вздернула подбородок.
— Я не плачу. Никогда. Ты это знаешь.
— Ты этим гордишься. А я — плакал не раз. Разве сила — в сухих глазах и твердом сердце?
— И не в слезах.
— Нет.
— А в чем?
— Не знаю. Сила — просто сила. Она сама в себе.
— А в тебе есть?
— Ханнар!
— Ты, сильный, ты, царь! Можешь ты сделать что-нибудь, чтобы я родила тебе детей?
— Ханнар, ты знала раньше всех нас, что так будет. Ты моя жена, и я все сделаю для твоего благополучия. Но ты говоришь о невозможном.
— Я знала, — согласилась Ханнар. — Все. Кроме того, что люблю тебя. Кроме того, что захочу родить ребенка хайарду. Что теперь ты называешь невозможным? Сделай что-нибудь. Я стояла сегодня перед Солнцем. Я просила об одном. Но Солнце не ответило мне. Оно никогда не отвечает. Почему, Эртхиа?
— Я не знаю, любимая.
Эртхиа обнял ее, жалея, но она не приняла жалости, вырвалась.
— Потому что я люблю человека, и мысли, и желания мои — человеческие, и мне нет дела до Солнца. И Солнцу — до меня. А Ханис презирает меня за то, что я заставила его сделать, и за то, что я напоминаю о его вине. И выходит, что у меня нет никого, ни защиты, ни помощи. Только ты. И как ты теперь — мое Солнце, я прошу тебя: сделай что-нибудь. Сделай невозможное.
Эртхиа молчал, глядя в пол. Он не был богом и не умел разговаривать с солнцем. Он знал только Судьбу, а какие с Судьбой разговоры? Вот не родятся дети у богинь от человеческих мужчин и у человеческих женщин — от богов. И вся им судьба.
