— Знающий человек? — тихо переспросил Дэнеш.
Эртхиа дернул плечом.
— И они пели. А я уж не стал. Так до утра их и слушал. Голоса у них дивные: то как дудка деревянная, то совсем человеческие. А утром проснулся и знакомой дорогой — в Аз-Захру. И пока ехал, песня во мне все вилась, вилась. И свилась. Вот только я в Аз-Захру, вот только ворота проехал, чувствую — все. Вся она, как есть, во мне, ни словечка не упустил, так не растерять бы! Я Веселого каблуками — и к тебе.
— Эртхиа…
Царь Аттанский дернулся, прижал дарну к животу. Акамие наклонился, дотянулся до него, коснулся колена.
— Ты скажешь, почему ехал через Суву?
Эртхиа поднял на него затравленный взгляд.
— Скажу. Если ты сам еще не понял, я скажу.
— Он понял, — шепотом сказал Дэнеш. Тогда и Акамие понял и испугался.
— Но ведь тебе Сирин предсказал, что ты с ним больше не встретишься? — также шепотом напомнил он.
— А! — стукнул по ковру Эртхиа. — Предсказал! И еще раз предсказал. И пусть предсказывает, если это его дело. А мое дело, если что не по мне, сделать так, чтобы было по мне. На то я и мужчина. По крайней мере, попытаться. Ты пойми…
И тут Эртхиа выложил все что знал и все что случилось с ним — ровно до той минуты, как ступил на висячую тропу.
— Я и не думал туда ехать. Я только к Аэши… А там дым и пепел. Куда же мне еще было? Дэнеш, как ашананшеди узнают про мор?
— Трава по-другому пахнет.
— Не знаю… когда я ехал, мне все дымом пахло.
Эртхиа спрятал лицо за рукавом и оттуда глухо и неровно продолжал:
— Старик, Сирин этот твой, сказал, все умрут. Все. А я еду искать, где у Судьбы в стене лазейка… Он обещал…
— Что обещал? — комкая в пальцах рукава, спросил Акамие.
Эртхиа, как разбуженный, уставился на него пустыми глазами. Кашлянул, держась за горло. Акамие отвернулся.
— Ну, не можешь, не говори. Так бывает.
— Что бывает? — захрипел Эртхиа. — У меня жены умрут, дети умрут! Атхи умрет… Останутся только Ханис и Ханнар. И… — тут Эртхиа прикусил язык. Про Ханиса-маленького, чей он сын, и так трое знают, не считая самого Эртхиа, ну и хватит. — А я еду! — он рубанул воздух рукой. — Сам не знаю, куда и зачем. Не знаю, клянусь моей удачей, не знаю. Не только тебе объяснить не могу, но и сам не знаю. И поеду, потому что, если останусь, то все решено уже, а если…
Тут ему сдавило горло, и он согнулся, надсадно кашляя. Акамие придвинулся к нему, погладил по спине.
— Хватит, не говори. Все равно не сможешь. Я знаю — помню.
Эртхиа что-то возмущенно мычал, давя кашель и давясь кашлем.
