Сирин рассмеялся.
— Сколько угодно, сколько угодно! Каждому. Но не каждый это услышит. А есть такие, что и слышат, да не слушают. Вот и ты. Хорошо. Поступай, как знаешь. Что они тебе насоветовали, наобещали?
— Кто? — насторожился Эртхиа.
Сирин сделал неопределенный жест рукой.
— Да что это здесь такое творится? — возмутился Эртхиа. — Сколько вас?
— Я один и есть. Спроси еще, сколько лиц у Судьбы, сколько голосов, которыми она зовет и запрещает, и какой из них верный, и какой стоит слушать… Не передумаешь, значит?
Эртхиа нахмурился.
— Ну хватит. Я не знаю, кто ты. Но тот, кто обещал вывести меня отсюда, видно, недорого ценит свое слово. Где здесь выход? Мне пора.
— Пора ему! — ухмыльнулся Сирин. — Благодари Судьбу: позволено тебе успеть вовремя.
— Где выход? — зарычал Эртхиа.
— А вот! — Сирин указал за спину Эртхиа. Тот обернулся — в двух шагах от него на ступени падал ровный дневной свет, и волнами ходила трава до самых гор далеко впереди. Эртхиа устремился к выходу. Он опустил ногу на ступень, та мыльной пленкой лопнула под его ногой. Только расслышал озабоченный голос за спиной: «Осторожно!» — и рухнул в черноту.
Солнце стояло высоко. Припекало. Эртхиа открыл глаза. Две конские морды фыркали над его лицом, обдавая липкими брызгами. Он перекатился на бок и огляделся. Рядом терпеливо взмахивали хвостами его кони. С двух сторон поднимались к самому небу крутые склоны. Между ними по высохшему каменистому руслу ручья быстро двигалась высокая фигура, укрытая серым плащом. Эртхиа вскочил, не чуя под собой ног, пробежал несколько шагов.
— Сирин! — закричал он, задыхаясь. — Сирин!
Тот, в сером истрепанном плаще, не останавливаясь, обернулся и погрозил Эртхиа тощим пальцем.
Ноги Эртхиа подкосились, и он повалился на землю, и глаза его закрылись сами собой, и он уснул.
Вскоре после полуночи шагата уже был неподалеку от Кав-Аравана. Устроил ночлег ниже замка, в давно облюбованном уголке, и смотрел, как плывут звезды, слушал гремевших в кустарнике цикад. Мог бы так много сказать, но только сейчас. А некому. Потом, в Аз-Захре, во дворце, так и оставшемся клеткой, ничего не скажет.
Ровно на полпути между замком Кав-Араван и той пещерой, где когда-то укрылись от ночи, грозы и погони беглецы, и Акамие не прятал тогда глаз, и каждое слово было обещанием.
Зачем позвал теперь?
Теперь только звезды были с лазутчиком и невидимая башня Кав-Аравана на востоке и невидимая пещера их ночлега на западе. Дэнеш точно знал, где они, лучше, чем если бы видел. А звездам были видны и он сам, и пещера, и замок, и прошлое, и будущее. Здесь, один, Дэнеш мог сказать Акамие все, чего не говорил, когда был с ним рядом, но не было в этом ни смысла, ни радости. А бросить в лицо упрек — не мог и не хотел.
