— Просто я стараюсь жить честно, по справедливости, выполняю свой долг, как умею. Если бы все так делали, рай был бы на земле.
— Зачахла бы ты в таком раю, где не перед кем величаться и некого хулить! Я знаю, ты сейчас расстроена — оно вполне понятно, а все-таки есть в этом для тебя и удовольствие, и не уверяй меня, что это не так.
— Нет, вы ее послушайте! Ну, знаешь, всего я ожидала, но такого…
Джоби совсем окоченел, стоя босиком в коридорчике. Он открыл дверь и вошел в гостиную.
— Это еще что такое? Ты почему не в постели?
Он огляделся; в сумерках было видно, как виновато поникла на стуле Мона, как негодующе выпрямилась тетя Дэзи, сидя за столом; мать стояла неподалеку от камина.
— Я хочу поужинать.
— Никакого ужина нет.
— Ну хотя бы водички попить, можно?
Мать налила ему стакан воды, потом открыла буфет и дала ему два овсяных печенья.
— На, возьми, съешь наверху. Да не накроши по всей постели.
— Папа еще не приезжал?
— Нет. Он, верно, утром приедет.
Тетя Дэзи хмыкнула, и Джоби увидел, как у матери гневно поджались губы.
— Иди, иди, отправляйся назад в постель.
— Но я уже и так належался…
— Все равно. Ступай к себе.
— Бедняжечка ты мой, — вздохнула тетя Дэзи.
— Не начинай причитать, Дэзи, — сказала мать. — Джоби, ты что — не слышал? Сколько раз тебе повторять…
Джоби вышел, но не закрыл за собой дверь, а лишь неплотно притворил ее. Он снова очутился в коридорчике. Босые ноги зябли — глупо, что не догадался надеть носки, — но он не уходил. Он до сих пор не понял, что случилось, за что мать и тетя Дэзи так сердиты друг на друга, при чем тут Мона и его отец.
— Суровая ты женщина, Нора, — заговорила тетя Дэзи.
— Суровая? Это я-то? Я всегда считала: если есть кто в нашей семье суровый, так это ты.
— Ты небось и с Регом была неласкова, то-то его грех и попутал. Ни с того ни с сего мужчина так себя не поведет.
— Ах вот что, значит, это я виновата?
— Какую-то причину ты дала ему, Нора.
— Причину? Вот она сидит, твоя причина, грудастая и голоногая, нюни распустила, словно малое дитя. Разбередила мужика, святая простота, не спохватилась вовремя по дурости.
— Я лишь одно могу сказать: значит, ты в чем-то перед ним сплоховала как жена.
— Да, это ты справедливо заметила, если вспомнить, в каком я была положении последние месяцы и сколько натерпелась. А после всего этого выхожу из больницы — и что же я вижу? Что, покуда меня не было, родная племянница не растерялась и завлекла моего мужа. Жаль, что не выбрала для этого молодого холостого парня — тот живо завел бы ее в лесочек да показал, что к чему.
