Он вышел на свою улицу, и у него чуть-чуть отлегло от сердца — автомобиля перед домом не было. Он нехотя побрел вперед, ведя рукой по забору, размышляя о том, как будет отвечать матери, — и все отчетливее сознавал, что ведь еще неизвестно, много ли она знает, и до тех пор, пока он это не определит по ее словам, никаких оправданий не придумаешь. Когда он подошел к дому Маклаудов, из ворот выскочила Молли, такая, словно с нею решительно ничего не стряслось.
— Эй, Джоби! — крикнула она, завидев его. — Чего поделываешь?
— Ничего. Иду домой, — сказал он, разглядывая ее во все глаза.
Она подошла ближе, не таясь, весело посмеиваясь.
— Похоже, плакали мои шестипенсовички, — сказала она.
— Да? Почему?
— Теперь на нее не наябедничаешь… Ты разве не слыхал? — Молли так и распирало веселье. — Дура-то наша чертова — доигралась! С пузом ходит.
— Кто — Эгнис?
— Ты и впрямь ничего не знал?
— Да нет, кое-что слышал, но…
— Она самая, — перебила его Молли. — Уж не решил ли ты, что это я? — Она заметила, как он покраснел, и прыснула. — Ой, Джоби, ты прямо хуже младенца!
Да, так оно и есть. Иначе почему всегда получается, что он ни бельмеса ни в чем не смыслит?
— У нас с тобой не может быть детей, — объяснила Молли. — И потом, мы же ничего такого не делали! А если бы и делали, все равно бы еще не знали, слишком рано.
— Можешь меня не учить, — буркнул Джоби. — Знаю без тебя.
Он отвернулся и пошел дальше.
— Ты свою мамочку спроси, — крикнула Молли ему вслед. — Пускай она тебя поучит…
Глупо вышло, но это не беда. Одной заботой меньше. Теперь только бы узнать, зачем приезжал мистер Ледекер.
Но когда он вошел в дом, оказалось, что ждать обвинений не нужно. Обвинение стояло на столе.
— Входи, не стесняйся, — сказала мать. Она была одна; миссис Коллинз уже ушла. — Мне надо с тобой поговорить.
— Да? Насчет чего?
— Вот эта вещь тебе не знакома? — Она показала пальцем на желтоватый флакончик духов, одиноко стоящий посередине стола, на зеленой скатерти.
— А что это такое?
— Сам видишь, что это такое. Я спрашиваю — знакома тебе эта вещь или нет?
Джоби прочистил горло.
— Может быть.
— Ах может быть. А каким же таким манером это может быть?
— О чем ты? Я не понимаю.
— Ничего, сейчас поймешь. — Она вынула из кармана фартука листок бумаги, развернула его и положила на стол. Это было столь тщательно составленное им письмо к Эльзе. — Это ты писал?
Отпираться было бесполезно. Улики налицо. Он кивнул.
— Не рано ли начинаешь любовные записочки писать барышням?
