Ему вводили насильно какое-то лекарство. В спальную комнату вошел капитан, и Ион, застегнув рубашку на запястье убитого, отпустил его руку. Капитан посмотрел на мертвеца.
— Это из-за машины, — вдруг сказал он, строго глядя на нас, — наверно, он сильно переживал.
Нужно быть полным идиотом, чтобы в таком доме говорить о машине. У погибшего наверняка хватало средств, чтобы купить какой-нибудь средний автомобильный завод в Америке или в Европе.
— Михалыч, кажется, был прав, — задумчиво сказал вдруг Ион. Я, еще не совсем врубаясь в его мысли, растерянно киваю головой. Женщина подходит к телефону и вызывает «скорую помощь».
— Вы можете сообщить о машине его семье, — строго говорит она, давая понять, что мы можем уйти. Капитан согласно кивает головой и пятится к двери.
Он явно побаивается эту особу. Мы идем следом. Ах, как хочется провести обыск на этой даче, как много интересного мы могли бы здесь найти. Но это уже полная фантастика. Во-первых, нам никто не разрешит. Во-вторых, на это нужна санкция прокурора, который ее не даст, а если и даст, то пришлет своих сотрудников.
Спецназовцы не проводят обысков на правительственных дачах, за исключением тех случаев, когда этого хочет само правительство. И наконец, в-третьих, нам нельзя долго задерживаться в этом доме и нужно побыстрее все рассказать в группе. Мы выходим к машине.
— Вы уезжайте, — строго говорит капитан, — я останусь здесь.
И он садится за руль, и мы доезжаем до поворота. Когда машина уже не видна с дачи. Ион останавливает автомобиль и спрашивает:
— Ты что-нибудь понял?
— Только то, что его убили.
— Нет, я про слова Михалыча. Он говорил, что все было разыграно специально. Специально для того, чтобы мы попались на какую-то уловку. Эта смерть очень похожа на такую уловку. Внешне он как будто получил инфаркт, но на самом деле ему ввели какое-то лекарство. Учитывая, что он занимает очень большой пост, медикам могли не разрешить делать вскрытие родственники умершего.
Тогда убийцы принесли его в спальную комнату и положили таким образом, чтобы, перевернув Липатова на спину, любой дилетант, даже начинающий следователь, сразу бы обнаружил синяки на правой руке и места от укола. Зачем нужно было так сжимать ему руку? И самое главное, почему они не застегнули рубашку на его запястье, словно подчеркивая его насильственную смерть.
— Ты становишься детективом, — пошутил я, но Петрашку отмахнулся.
— Какой, к черту, детектив, — в сердцах сказал он, — Михалыч прав, Никита, нас явно кто-то использует. Кто-то постоянно нас опережает. — Он посмотрел на меня:
