— В данный момент самое важное в вашей жизни то, что как минимум два, а возможно, и четыре человека наблюдают за вами.
— Да, я это знаю. Они здесь с тех пор, как мы вошли, — сказал Джим Рэнд.
— Вы знаете их?
— Вижу первый раз в жизни — и плевать мне на них. Пять лет назад или даже в прошлом году я мог бы беспокоится по поводу того, что это может значить. Но теперь нет: я покончил с делами. Я это твердо решил. У меня все спланировано.
Он снова опустился в кресло, большой, подвижный, с прекрасной реакцией, и улыбнулся мне с едва заметным выражением удовольствия в глазах.
— Я рад, что вы летите на этом корабле, хотя по-прежнему не могу вспомнить нашу предыдущую встречу. Мне было бы скучно одному среди этих мелких людишек, — он широко повел своей огромной рукой.
Я не смог сдержать улыбку.
— На Земле деятельный человек вроде вас досыта натерпится скуки. Там черт знает что за законы. Всякие дурацкие постановления запрещают носить при себе энергетический пистолет. А если кто-то беспокоит тебя или устраивает неприятности, ты должен решать это дело в суде. Вы знаете — они там сажают человека в тюрьму только зато, что он имеет костюм-невидимку!
Рэнд лениво улыбнулся.
— Меня это не волнует: все свои невидимки я отдал.
Я долго и пристально смотрел на него, хмуря брови, и наконец сказал:
— Знаете, я обнаружил, что беда всегда приходит без спроса. Не смотрите в сторону лифта, но учтите: из него только что вышел человек, и этот человек направляется к вам. Если вам понадобится помощь, зовите меня.
— Спасибо, — поблагодарил Джим Рэнд и улыбнулся своей ленивой улыбкой, — но обычно я сам справляюсь со своими неприятностями.
Из нас двоих более удобная позиция для наблюдения была у меня: я сидел лицом к лифту, а Рэнд боком. Он был великолепным актером: не бросил вокруг ни единого взгляда, даже не моргнул.
Я рассматривал подходящего к нему незнакомца, стараясь не глядеть на него прямо. Его глаза были темными и довольно близко посаженными, нос длинным и тонким. В сочетании с тонкими губами — признаком жестокости и срезанным подбородком, который, несмотря на свою форму, не вызывал представления о слабости, эти глаза и нос придавали его лицу что-то волчье. Незнакомец сел в кресле рядом с Рэндом. Не обращая внимания на меня, он сказал:
— Мы с вами вполне могли бы договориться.
Если Рэнд и удивился, услышав эти слова, то по его лицу это совершенно не было видно. Он улыбнулся, потом поджал губы.
— Конечно, могли бы. Недоразумения — это очень плохо, очень… сказал он и с грустным видом прищелкнул языком, словно перед его мысленным взором проходили воспоминания о прошлых недоразумениях и их трагических последствиях. Это было проделано так великолепно, что меня бросило в дрожь от восхищения.
