— А как Фадий узнал об этом донесении?
— Милон Аргосийский устроил по случаю большое празднество. Причина ни для кого не была секретом. Да, и вот еще что: Милон выставил из страны этого горе-посла Квесадо. В последний раз его видели в сопровождении аргосийской стражи на дороге в Аквилонию. Надо будет сказать Вибиусу, что Квесадо только теперь и остается, что попроситься в мусорщики. Больше он ни на что не годен. Зато наш безумный король, может быть, больше не будет совать нос в государственные дела. Пусть бы предавался своим утехам. Ступай, Альцина, мне нужно подумать. В этой партии награда — корона. Ступай! Хиау напоит тебя, накормит, даст служанку, и ты, наконец, примешь ванну.
* * *
Освободительная армия, подобно серебристой реке длиной в лигу, двигалась вперед по лесам, полям и лугам прямиком к воротам Каларии. Впереди на вороном жеребце ехал Конан-киммериец. Над городскими башнями реяли флаги, и среди них не было больше черного орла короля Нумедидеса. Горожане толпились в городских воротах, запрудили узкие улицы, высыпали под высокие крепостные стены. Душа варвара при виде толпы горожан дрогнула. Никогда киммериец не доверял людям цивилизованного мира.
Обернувшись к ехавшему на полшага сзади на белоснежной кобыле Троцеро, Конан бросил:
— А ты уверен, что нет ловушки?
— Голову на отсечение! — весело отозвался граф. — Я слишком хорошо знаю своих людей.
Конан какое-то время всматривался в толпу. Потом решился.
— Что ж, если так, — вздохнул он, — тогда нечего въезжать в город как завоевателям.
Он развязал ремешки шлема, повесил его на луку седла. Спешился, бряцая оружием, и направился к воротам пешком, держа коня в поводу.
Так Освободитель вошел в Каларию. Склоняя в приветствии голову в ответ на восторженные крики, спокойно шел он вдоль живого коридора. А Просперо, ехавший следом, нагнал Троцеро, придвинулся ближе и тихо шепнул:
— А мы-то, дураки, ломали позавчера голову: кто сядет на трон после Нумедидеса?
Граф Троцеро в ответ сухо улыбнулся и пожал закованными в броню плечами. В этот момент он въезжал в ворота и высоко поднял руку, приветствуя своих верных и преданных подданных.
* * *
Зуландра низко склонился над развернутой картой, концы которой придерживали четыре брусочка драгоценного металла. Повернувшись к Альцине, наконец отдохнувшей и переодевшейся в длинное развевающееся платье желтого атласа, великолепно подходившее и к ее роскошной фигуре, и к пышной гриве черных волос, колдун сказал:
