— Понятно, — процедил сквозь стиснутые зубы граф.
— Вот и прекрасно. Теперь, когда Конан мертв, вы с Громелем снова вернетесь в Аргос и легко перебьете мятежников. — Тут колдун протянул свиток и сказал: — Вот приказ. Сопровождение уже ждет тебя у Южных ворот. Ты должен добраться до Ногары как можно скорее.
— А что, если Прокас не пожелает признать мое назначение? — спросил Аскаланте, который любил играть только в беспроигрышные игры.
— Тогда с ним может произойти несчастный случай, — улыбнулся чародей. — А ты, когда начнешь писать донесение о его смерти, скажешь, что бывший главнокомандующий, терзаясь угрызениями совести после позорного бегства от справедливого гнева дружественного нам монарха, покончил с собой. Если все произойдет именно так, позаботься о том, чтобы тело его непременно доставили в Тарантию. Живой он нам больше ни к чему, а вот мертвый — сыграет главную роль на пышных похоронах… Ну, поторопись, мой друг, тебе пора. Помни, тебе придется время от времени исполнять приказы, которые передаст моя помощница, зеленоглазая красавица Альцина.
Зажав в руке свиток, Аскаланте низко поклонился и вышел.
Глядя ему вслед, Зуландра улыбнулся бесстрастной, тонкой улыбкой. Орудия, которыми он прокладывал себе дорогу, непрочны и недолговечны. Ненужный же инструмент колдун отбрасывал безо всякой жалости.
День проходил за днем, а мятежники никак не могли войти в Пуантен. Дорогу перекрыл лагерь легионеров. Конечно, сам Амалиус Прокас был всерьез выбит из седла, но его воины не сводили глаз с Алиманы ни днем, ни ночью. Не раз уже Конан высылал разведчиков подыскать место для переправы то выше, то ниже Ногары по течению, но легионеры ловили малейшие движения неприятеля.
— Это тупик! — стонал нетерпеливый Просперо. — Ничего не поделаешь — их не обманешь! Мы опоздаем!
— Единственное, что нам может помочь, — проговорил Декситус, — это вмешательство богов. Если высшие силы устроят какую-нибудь подходящую неожиданность.
— За те годы, что я провел на войне, — отозвался граф Пуантенский, — я давно привык рассчитывать больше на себя, чем на всех богов, вместе взятых. Прошу прощения, жрец, но если какая-нибудь случайность и погубит Амалиуса Прокаса, то «устроят» ему эту «случайность» не боги, а мы сами. Сдается мне, я даже догадываюсь, что это будет за «случайность»: мои люди доносят, что котел, который мы по привычке называем Пуантен, может вскипеть в любой час.
Той же ночью, когда состоялся этот разговор, с одобрения Конана Алиману перешел одетый в черное человек. Он выбрался в прибрежные заросли и исчез. Ночь была безлунная, темная, и влажная морось, которая загнала часовых искать укрытия под могучими кронами, заглушила все звуки, в другую погоду заставившие бы насторожиться не одного чуткого легионера.
