Тени от деревьев всё удлинялись. Ушна потемнела. Стало прохладно. Силуэты деревьев резко выделялись на фоне оранжевого и постепенно меркнущего неба.
— А что потом было, Харис-абый? — спросил Галимджан.
— Хочешь знать, что потом было?.. Вскоре я уехал в Казань. Там поступил на завод и получил специальность. А потом, желая остаться верным заветам Ильича «учиться, учиться и учиться», поступил на рабфак. Служил в Красной Армии. Недавно демобилизовался… Вчера приехал в отпуск. Обычно человек по приезде обходит самых близких друзей. И вот я сегодня с самого утра брожу по окрестностям, любуюсь родными местами. И мне кажется, что Ленин, гуляя по этим местам, думал про то же, испытывал такие же самые чувства. И, конечно, он никогда не думал, что кто-нибудь с недобрыми намерениями занесёт руку на эту красоту, которой славна наша сторонушка.
— Что ж он… и рыбу не ловил? — буркнул Ибрагим, потупясь.
Брови Харис-абыя сомкнулись над переносицей.
— Ловля ловле рознь, — сказал он строго. — Красоту земли надо беречь, ребята. От нас зависит, какою в будущем станет наша земля.
Харис-абый не торопясь обулся и, не сказав больше ни слова, зашагал вдоль берега.
Мы пришли в Апакай, когда уже стемнело. Я перво-наперво заглянул в комнату Рахили. Рахиля была уже в постели. А моя мама сидела на краешке её кровати и что-то рассказывала. Наверно, что-то смешное. На лице девочки блуждала улыбка.
Увидев меня, мама сказала, что Рахиля сегодня упала с дерева и сильно расшибла коленку. И тут же принялась ругать нас за то, что целый день пропадаем невесть где. Строго-настрого наказала не лазить на деревья.
— Рахиля вот не слушалась, теперь лежит с распухшей коленкой, — сказала она. — Я ей распаренный подорожник приложила и перевязала накрепко. Сейчас горячим чаем поить буду, с мёдом и мятой…
Рахиля покраснела и отвернулась к стене. Стыдно стало, что солгала. Но я в душе благодарил её. Расскажи она всё, как было, — представляю, как бы нам сейчас влетело.
Я повернулся и пошёл из комнаты.
— Завтра дедушка Галимджана едет на сенокос. Если хочешь, отправляйся с ним, — сказала мама вслед мне.
Я кивнул.
Утром меня разбудили чуть свет. У ворот уже стояла подвода, на неё складывали косы и грабли.
Мама вынула из печи целый чугунок варёной картошки, накрыла его вместо крышки круглым ржаным хлебом, завязала всё это и велела отнести в телегу.
На улице свежо. На посветлевшем небе ещё не все звёздочки погасли. Петухи голосят во всей деревне, усердствуют, чтобы своих хозяев разбудить ко времени. А улица и без того уже полна народу. Оттуда доносится говор, смех, лошади фыркают, телеги погромыхивают. Слышно, как у соседей кто-то правит косу.
