У всех знакомых Гильфану мальчишек есть отцы. И у Ивана тоже есть. Вон сколько земляники они насобирали вместе. Наверно, целый день пробыли в лесу и насобирали. Небось Ивану с отцом-то не боязно пробыть в лесу и дотемна… И на одежду его любо смотреть. Его сапоги начищены — не голенища, а зеркало. А у Гильфана и рваных калош нету, чтобы обуться в ненастье. Потому что Гильфан не один у дяди Халиуллы. Их много. В прошлую зиму они с Калимуллой по очереди надевали солдатские ботинки, что на толстенной, как древесная кора, подошве. Ноги у них почти одинаковые: Гильфану ботинки чуть-чуть тесноваты, Калимулле — чуть-чуть свободны и натирают. Но это ничего, лишь бы не босыми в школу бегать. Повезло им, что учатся в разное время: Гильфан с утра, а Калимулла после обеда.
А такая рубашка, как у Ивана, белоснежная, вышитая, Гильфану и во сне не снилась. Хорошо ещё, Шамгольжаннан-жинге[3] часто стирает им всем одежду, не то и одеться было б не во что.
Давно, ещё в начале лета, от матери пришло письмо. «Пришлите мерки с моего сыночка, собираюсь сшить ему рубашку и шаровары», — писала она. Вот уже лето на исходе, а она всё ещё не прислала обещанной обновки. Она и отец помирились. Живут нынче в Астрахани, совсем-совсем недалеко от моря. Рассказывали, что там водится много рыбы. Однажды приехали и привезли много солёной рыбы. Целую неделю Гильфан угощал ею мальчишек со всей улицы. И когда отец прознал про это, здорово отстегал его ремнём. Ох, как больно было! Гильфан и поныне помнит. Но он об этом не рассказывал никому. Только потом спрятался в сарае и тихонечко плакал, было стыдно. Ведь он мальчик и должен быть терпеливым. А слёзы — это от слабости… Вот Эмине, сестрёнка Гильфана, стоит ей чуть-чуть оцарапать ногу, так ревёт на весь посёлок, словно хочет, чтобы сбежались люди со всех сторон. Но она девчонка, ей простительно.
Отец почему-то Эмине любит больше. Ну и пусть. Гильфан и не просит любить его. Только бы не грозился всякий раз ремнём… Поэтому, когда мать позвала Гильфана уехать с ними в Астрахань, сын ответил, что ему и здесь неплохо.
Пусть сами едят свою солёную рыбу! Пусть сами любуются своим морем!..
Оказывается, дядя Давид слов на ветер не бросает. Гильфан не поверил было, подумал, что он просто так говорит, для красного словца, что досыта накормит земляникой. А как только зашли в дом, дядя Давид наполнил ягодами целую кружку и подал Гильфану.
— Ешьте на пару, — сказал он, кивнув в сторону Ивана.
