— Что же ты предлагаешь?
— Поручи это дело мне, я разберусь, потом доложу.
— Хорошо, но только наказание за тяжкий проступок должно последовать!
Зазвонил телефон. Асланов поднял трубку, но, так и не поговорив с абонентом, резко положил, ее на рычаг.
— Успокойся, Ази Ахадович, зачем нервничать?
— А как не нервничать? — Ази Асланов отодвинул от себя телефонный аппарат. — О чем люди думают, и о чем думает этот прохвост!
— Мы же условились: с этим вопросом я разберусь.
— Боюсь, что главного ты, Михаил Александрович, все-таки не уловил… Самоволка, пьянство — явления позорные, исключительные. Но почему на все это Рахманов решился? Ведь он не дурак, он знал, что делает и что может за это получить, он все продумал, а потом уж отправился в село. Он рассчитывал именно на меня.
— На тебя?
— Да. Он уверен был, что я все ему прощу, ведь я земляк!
— Если он на это понадеялся, то совершил большую ошибку!
— Когда я встречаюсь с такими проходимцами, все во мне кипит! Там, на передовой, мои земляки-азербайджанцы гибнут в борьбе с врагами, а здесь какой-то негодяй напивается в расчете на снисхождение. Понял теперь, в чем суть его поведения? И такого не наказать?
— Ну, успокойся, Ази, разберемся в этом деле.
Проступок Шарифа больше всего возмутил Мустафу. Как только ни честил он Шарифа! И как только узнал, что старшина привел его в роту, побросал все дела и устремился к нему.
— Шариф!
Рахманов сидел в землянке старшины на нарах, опустив голову и положив отяжелевшие руки на колени.
Услышав свое имя, он безразлично посмотрел на Мустафу и снова опустил голову чуть не до колен.
— Я к тебе обращаюсь!
Шариф усмехнулся:
— Ну, что кричишь? Тут глухих нет. Знаю, сейчас начнешь повторять чужие слова: зачем ушел, зачем пил, почему нас позоришь? Ради аллаха, помолчи, дай хоть минуту посидеть спокойно. Что вы все прицепились ко мне? Как будто что-то мне дали и не можете получить обратно. Нет, ты только подумай: все молчат, сидят спокойно, а свои, земляки, напали и едят поедом! Там Асланов, здесь — Гасанзаде. А теперь и ты. Пойди, поищи, нет ли там еще где азербайджанцев! Если увидишь, зови, и грызите меня вместе!
— Ну, все сказал, или нет? — Мустафа вытер ветошью руки, вымазанные машинным маслом. — Ты про совесть еще забыл. Или ее у тебя не было, и нет? Да, не думал я, что ты такой толстокожий.
— Когда дерево падает, много топоров находится. Так и с человеком стоит оступиться, как появляется куча учителей. Ну, ладно, Мустафа, все, что ты мне ни скажешь — правда. Ты прав. Говори мне все, что вертится у тебя на языке. Все плохие слова! И я тебе ничего не отвечу, не обижусь — ты же не виноват, что в наше время люди стали изменчивыми… Теперь не только друзья на друзей ополчаются, даже сыновья идут против отцов.
