— Сметан-ра? Ира, что это значит? — он встряхнул проводницу за плечи, но девушка не приходила в себя, поэтому следующее, что крикнул Ваня, было имя Ириной напарницы.
Катя влетела в купе через пару секунд и в ужасе застыла в дверях. Ее колени дрожали, ноги подгибались. Она потеряла дар речи. Все-таки яд! Какая ж она дура, что повелась на уговоры таинственного внутреннего голоса и подозрительной накрашенной девицы, представившейся сестрой высокого блондина. Везло же Ирке, такой парень в нее влюбился, а что теперь.
— Она жива, жива, понимаешь? — дрожащим голосом прошептал Ваня, нащупав сонную артерию у любимой. — Нашатырь дала бы…
Но Катя застряла в дверях. Если бы все решилось только пузырьком с нашатырным спиртом, у нее бы отлегло от души. Но шестое чувство подсказывало девушке, что все не так-то просто.
— Что стоишь как вкопанная? Быстро! — рявкнул парень, и Катю словно ветром сдуло.
— Ира-Ира, любимая, что с тобой стряслось, сдалась тебе эта Сметанра, таинственная страна, эх.
— Мой милый, мой фараон, Сменхкара, — повторила Семенова, когда молодой человек поднес к ее носу нашатырный спирт.
— Что за бред? — удивилась Катя.
Шок у девушки уже прошел. Она не отравительница, поняла Ирина напарница, уже легче. И, скорее всего, бред о фараоне Сметан-ре, как его называл Ваня, не вызван пахучими гранулами. Не важно, вообще, связано или нет. Сейчас требовалось как можно скорее найти врачей и помочь Ире.
— В Смоленске скорую вызову, ладно? — шепнула она Ване, и тот кивнул.
Ночью в зоопарк не пройти никому. Из людей. Для ловкой кошки турникеты и заборы — не препятствие, а интересная задача. Забраться на клен, спрыгнуть на забор, а далее в вольер — и готово. Мохнатый манул повел ухом, когда услышал, как некто приземлился неподалеку от его конуры. Приоткрыв один глаз, он посмотрел в сторону, откуда донесся звук, но ничего не увидел. Черная кошка тенью метнулась на мощеную красной плиткой дорожку и вскоре скрылась из поля зрения неповоротливого мохнатого котика.
Очутившись напротив вольера, где спал рыжий осел, она встала на задние лапы и обратилась человеком.
— Эй, братоубийца! — шикнула женщина в тишину.
Осел поднял ухо, но решил не просыпаться.
— Тринадцать лет обижаешься на моего отца? — спросила невысокая черноволосая особа в белом льняном платье. — Может, хватит?
— Шутишь? — не открывая глаз, буркнул осел. — Издеваетесь тут надо мной. В зоопарк продали, потом отправили в 'Шреке' сниматься и все гонорары забрали. И я еще должен забыть все обиды и, в том числе, суд. Баст, ты разум где-то посеяла, да?
