У Ивана не осталось страха. За ночь пребывания в подвале он разработал примерный план действий и уверенно смотрел на невысокого лысого старичка, лицом напоминающего Хрущева, одетого в длинное белое платье. Рядом с этим человеком, гордо подняв голову стоял некто, вылитый Гоша Куценко после трех часов в солярии. А по правую руку от кеметской копии кинозвезды расположился высокий мужчина лет двадцати пяти, одетый как и все остальные стражники в красную юбку с белой каймой.
Эти три человека бросили не очень доброжелательные взгляды на пленника, и программист поспешил отвернуться. 'Эйе — один из них, интересно, кто! — мелькнула мысль в голове у Вани. Его взгляд упал на полноватого писца, сидевшего на коленях по правую руку от фараона. Рядом расположились три девочки лет десяти от роду и высокая кудрявая женщина неимоверной красоты, с виду лет сорока. Скорее всего, эти четверо были ближайшими родственниками правителя, иначе бы их не подпустили так близко к трону.
— На колени, презренный, — стражник, что привел Ивана в тронный зал, пихнул его в лопатки и пнул по голеням.
Не ожидая такого, программист свалился, удавившись лбом об пол. И тут ему на затылок опустилась грузная нога охранника:
— Целуй землю у ног нашего царя и бога, разум, здоровье, сила!
'Да пошел ты вместе со своим богом, знаешь куда? — чуть не сорвалось с языка у парня.
Озвучь Иван эту мысль, он тотчас бы оказался в немилости всех присутствующих. А пока он надеялся склонить на свою сторону правителя.
— Больно же! — прошипел программист, пытаясь поднять голову.
Теперь он видел перед собой только две пары ног — Владыки Двух Земель и его супруги. Когда стражник перестал удерживать Ваню за затылок, он медленно поднял голову и встретился взглядом с правителем.
— Развяжите, я не буйный, — простонал парень, умоляюще глядя на стражника.
Тот встретился глазами с фараоном, и когда владыка кивнул, снял веревку с затекших запястий программиста.
Фараон держал в руках два скипетра, цеп и крюк, атрибуты власти. Формальности.
Голову правителя венчала лишь тиара с двумя змеями поверх заплетенного в уйму косичек парика-карэ, закрывающего уши. Как и полагалось по правилам кеметского этикета, он нацепил и уродливую искусственную бороду. А глаза… лицо… под толстым слоем хны и прочей косметики разглядеть ничего, вообще, было невозможно. На человека словно маску надели. Густоте теней и подводок вокруг глаз, вообще, обзавидовался бы любой российский эмо.
