Убрав со стола и составив в посудомойку очищенные от остатков еды тарелки, он позвонил Глории Дрейк и сказал, что они к ней заедут около четырех.
После того как посуда была вымыта, нашлись другие дела — на кухне они сами тебя находят. Разок он незаметно наведался в столовую, точнее, в буфет, где стояли запасы спиртного, чтобы проверить свою догадку насчет новых способов подкрепления, и она его не обманула. Только вчера поставленная на полку литровая бутылка бурбона с нетронутой сургучной печатью была ополовинена. Что ж, вечерок предстоял тот еще, но отступать поздно.
А в это время в другом конце Колд-Спринга, вдалеке от описываемых событий, Гарриет Тэлмедж чуть не впервые за многие годы по-настоящему злилась на своего внука. Он расхаживал перед ней взад-вперед, своими театральными жестами давая понять, что с ней просто невозможно разговаривать, тогда как ей с каждой минутой становилось все очевиднее, что это у него проблемы с головой.
— Да потому что мне не нравится эта женщина, Джерард, вот и все, — объясняла она внуку. — В тот день она была ужасно утомительной, о чем, по-моему, я тебе сразу сказала, и я не видела смысла в поддержании дальнейших… дальнейшего с ней общения.
— Но ведь это оскорбительно, разве нет? Вот так взять и отшвырнуть человека.
— Не вижу здесь ничего оскорбительного, — возразила она. — Я ответила ей вполне вежливо на ее приглашение посетить ее в прошлом месяце или когда это было. Просто я объяснила, что у меня другие планы на день, но я надеюсь, что мы будем поддерживать отношения.
— Ну? Вот и поддержишь отношения. Зайдешь к ней на часок-другой. Что в этом плохого?
— Это не вопрос «хорошего» или «плохого», Джерард. И я не понимаю, почему ты так упорно настаиваешь. Если тебе так важно увидеться с младшим Дрейком, почему просто не прокатиться к ним на велосипеде?
— Потому что прийти вдвоем приличнее, неужели не понятно? Вспомни, как они пришли к нам. А если я приеду туда один, это будет слишком очевидно.
Своей последней фразой — «это будет слишком очевидно» — он выдал себя с потрохами. Он был еще в том возрасте, когда не пользующийся популярностью паренек вынужден прибегать к разным хитростям, чтобы добиться дружбы с мальчиками, точь-в-точь как если бы это были девочки, и его столь же долгий, сколь и печальный школьный опыт, видимо, послужил для него грубым уроком: нет ничего хуже, чем вести себя слишком очевидно. У Гарриет Тэлмедж сжалось сердце.
