Я еще не коснулся религиозных взглядов мистера Эшворта. Это случилось в период запоя — следствие нескольких недель дебоша и разгульной жизни, — когда он решил, что ему надо усердно проповедовать свои воззрения во всех городах, деревнях и деревушках, что лежали у него на пути. Его доктрина представляла собой смешение примитивнейшего арминианизма и самого схоластического кальвинизма. Его экстатическое вдохновение и бурное красноречие помогли совратить с пути истинного многих, чье рвение, однако, остывало еще задолго до очередного запоя их апостола. Такие запои длились немногим больше месяца и повторялись изредка и в последующие периоды его жизни. Итак, вот краткий очерк событий за отрезок его жизни в пятнадцать лет: я опускаю лишь некоторые эпизоды его частной жизни, когда он разрушил покой и мир не одной семьи и впоследствии поселил грех и печаль у таких домашних очагов, куда эти мрачные гости прежде не наведывались. Но еще до этого Александр Эшворт ответил за все свои прегрешения перед судом, перед которым его яркие таланты не только не послужили к его оправданию, но, наоборот, удвоили тяжесть справедливого возмездия.
А теперь, читатель, ты начинаешь вспоминать, что по смерти миссис Эшворт осталось трое детей, старшему из которых едва исполнилось четыре года. И что же произошло с этой троицей? Где они? Эдварда и Уильяма бабушка отослала в частный пансион, в Хэрроу, наверное. Если бы она не умерла, то в должный срок они поступили бы в один из университетов. Однако этому помешала ее смерть. Эдвард, старший сын, продирался сквозь тернии школьного бытия без особого ущерба для своих чувств и здоровья. Мне никогда не приходилось слышать, чтобы его очень любили в Хэрроу или что он испытывал к кому-нибудь из соучеников дружбу наподобие той, что связывала Ореста и Пилада. Очевидно, у него никогда не было таланта к подобной дружбе. Если даже семена нежной симпатий и существовали изначально в его натуре, судьба распорядилась так, что они никогда не имели возможности прорасти. У него не было ни дома, ни отца, ни матери. Да, у него, конечно, была бабушка, которая, по-видимому, относилась к нему по-доброму, но, возможно, между их душами не существовало достаточной симпатии, потому что он никогда не отвечал на ее доброту равной благодарностью. Может быть, он любил маленькую сестру, но у него не было случая проявить к ней свою любовь, так как со дня рождения она жила совсем отдельной жизнью. Однако у него был брат, единственный брат, на год младше, чем он. Так, возможно, все нежные его чувства были сосредоточены именно на нем? Однако если и так, то эта нежность была слишком глубока, чтобы находить выражение в словах или поступках, во всяком случае, никто никогда не отмечал каких-либо ее проявлений.
