Светлане Михайловне демонстративно весело стало:
- Ну слава Богу! А мы все нервничали: когда же Огарышева окончательно признает Толстого?!
А Надя пропустила издевку мимо ушей и сказала последнюю фразу:
- Я ничего не писала о труде. Но разве у матерей мало работы?
Класс молчал.
Надя стояла у своей второй парты с листками и глядела не на товарищей, а в окно, и все мотала на палец колечко волос…
- Ну и что? - громко и весело спросил учительницу Генка.
И весь девятый "В" подхватил, зашумел - облегченно и бурно:
- А действительно, ну и что? Чем это неправильно?
- Ну, знаете! - только и сумела сказать Светлана Михайловна. Куда-то подевались все ее аргументы… Она могла быть сколь угодно твердой до и после этой минуты, но сейчас, когда они все орали "ну и что?", Светлана Михайловна, вдруг утратив позицию, почувствовала себя ужасно, словно стояла в классе голая…
А Костя Батищев нашел, чем ее успокоить:
- Зря вы разволновались, Светлана Михайловна: она ведь собирается заиметь детей от законного мужа, от своего - не чужого!
- А ну хватит! - кричит Светлана Михайловна и ударяет изо всех сил ладонью по столу. - Край света, а не класс… Ни стыда, ни совести!
Потом у нее наверняка болела ладонь…
* * *
Дверь кабинета истории приоткрыла немолодая женщина в платке и пальто, с пугливо-внимательным взглядом.
- Разрешите, Илья Семенович?
- Входите…
Женщина боком вошла, подала ему сухую негибкую руку:
- Здравствуйте…
- Напрасно вы ходите, товарищ Левикова, честное слово.
- Почему… напрасно? - Она присела и вынула платок. - Я уж не просто так, я с работы отпрашиваюсь…
- Не плакать надо передо мной, а больше заниматься сыном.
- Но вчера-то, вчера-то вы его опять вызывали?
В дверь заглянула Наташа:
- Илья Семенович… Извините, вы заняты?
Он покосился и жестом предложил ей сесть, не ответив.
- Я только две минуточки! - жалобно обратилась родительница теперь уже к Наташе. Та смущенно посмотрела на Мельникова, села поодаль.
- Я говорю, вчера-то вы опять его вызывали…
- Вызывал, да. И он сообщил нам, что Герцен уехал за границу готовить Великую Октябрьскую революцию. Вместе с Марксом. Понимаете - Герцен! Это не укладывается ни в одну отметку.
- Вова! - громко позвала женщина.
Вова, оказывается, был тут же, за дверью. Он вошел, морща нос и поводя белесыми глазами по сторонам. Левикова вдруг дала ему подзатыльник.
- Чего дерешься-то? - хрипло спросил Вова; он, конечно, ожидал этого, но попозже; он недопонял, почему сразу, уже на входе…
