- Щемящий образ. А Катя - Лиса, так надо понять? - у него желваки заходили от возмущения.
- Окстись! Если всюду тебе мерещится ее славная мордочка, - я за это не отвечаю…
Он замедлил шаг. Поглядев на него, бабушка поспешила раскаяться:
- Ну не гневайся, ну не буду… Понимаешь, меня сбивает с толку неясность твоей роли. Или то, что их сразу три!
- Какие еще три?
- Культурно-просветительная - раз. Организационно-меценатская, связанная со мной, с какими-то видами на меня, - это два. И, наконец, главная… определи ее, как хочешь, сам… но, по-моему, там все решает Эрос…
Женя почему-то ударил палкой по урне для мусора, случившейся по пути.
Но факты - полупризнал:
- Занятно. Ну допустим, допустим… Дальше-то что?
- А дальше - у меня маленькое опасение… только ты не рычи, я была бы рада ошибиться! Женька, а не может быть так, что самой Кате требуется только второе? Чтоб вытащили ее в Москву и поставили на лестницу-чудесницу, везущую куда-то вверх? А вся культура и вся лирика - это так… сбоку припека?
Он посмотрел на нее так, что она закрыла рукой лицо в комическом испуге.
- О, Боже… Марат, Дантон и Робеспьер, вместе взятые! Сказала ведь: это предположение только и дай Бог, чтоб оно было ошибочное…
Около фотоателье Замятина вздохнула:
- Хотела еще одну вещь сказать чисто фактическую, но ежели из-за этого я враг, - не буду.
И пошла дальше.
- Скажи, - попросил Женя. - Скажи, это важно мне.
- Вот именно: нельзя ведь, чтобы тебе долго вешали на уши холодную вермишель? Мы сейчас прошли фотосалон… вернись, глянь на витрину.
Женя вернулся. Центральное место в экспозиции фотографий занимала та, где Катю обнимал матрос.
- Ну и что? - быстро спросил Женя. - Ну и что?
Но потом замолчал надолго. Матрос, известный нам под именем Костика, выглядел счастливчиком. Катя, хотя и уступала ему по части ликования, красовалась на главной улице по праву. Оба были в тельняшках, и очень вызывающей получилась у нее свободная от лифчика грудь.
Чтобы увести Женю оттуда, Замятиной пришлось вернуться за ним и взять его под руку:
- Пойдем, мне надо еще на почту…
К телефонной кабинке со словом "Москва" на стекле была очередь, как всегда. Ксения Львовна закрепилась в ее хвосте и вышла на порог покурить. Женя что-то чертил на испорченном телеграфном бланке. Потом поднялся из-за стола и, вялый, рассеянный, тоже вышел наружу. Не глядя на бабку, произнес:
- Сегодня, ты говорила, тебя везут в Домский собор?
- Да, а что? Второй билет есть, но ты ведь заранее сказал, что не сможешь?
