- Ух ты! А я думала - отменили, перенесли… Племяш, что ж за мной-то не послал? Не нужна стала?
- Я ни за кем не посылал, Ваша светлость, - кто пришел, те и участвуют. Устраивайтесь. И не будем здесь называться тетей и племянником, неудобно.
- Перед кем же? - смутить тетю Гортензию было не так легко. Она села и достала вязанье из парчовой сумочки. - На это ты не гляди: все мои вещицы на Советах Короны связаны… нервы очень успокаивает… Ну? Про что говорили?
- Про любовь, представьте себе! Вот некоторые улыбнулись наконец - уже неплохо! Пусть же улыбки будут пошире, господа, посмелей, и без ехидства, без задних мыслей!…
(К чему он призывал, о чем просил?! Не наивно ли - здесь желать искренности?)
За овальным столом Совета шелестела тихая паника. Мало кто понимал, что происходит и как нужно себя вести…
Старый Нанулле встал и поднес дрожащий монокль к левому глазу:
- Виноват, Ваше Высочество… недопонял… Вы намекаете на средства из казны, брошенные на ветер? За какой именно период вам угоден отчет? Никогда я не безумствовал… Меня оклеветал кто-то… Я могу сейчас же подать в отставку! - бедняга нелепо взмахнул рукой с платком в клеточку… Лучше бы вовремя поднес этот платок к носу, - ибо капля, бесчувственно висевшая там уже давненько, шлепнулась на бумаги в этот миг.
Лариэль сам подошел и усадил ветерана и полушепотом спросил у других, чего именно старичок испугался так. Барон Прогнусси сказал:
- Юности, мой принц. Он испугался вашей размашистой юности.Но если и своя припомнится ярко - тоже опасно, знаете ли… (Почему это опасно - барон не объяснил). Оставьте его, Ваше Высочество… под ним мокро сейчас будет.
- О… тогда не тревожьтесь, господин Нанулле… я вас больше не трону, можете мирно вычитать дальше…
Что ж, господа, нет желания вашу прежнюю любовь вспоминать, - не будем, Бог с ней. Но я не понял: отчего это наши газеты никак не отозвались на нынешнюю, на мою?! Я думал, выйдут газеты с большим портретом моей принцессы… отчет о свадьбе будет на первых страницах… Но и на последних ничего нет! Господин Бумажо!
Министр, которого прежде знали как поэта, встал, но заглянуть ему в глаза Лариэлю не удавалось: глаза убегали в какие-то бумаги, листаемые озабоченно.
- Вы же свежих известий министр? Или я ошибаюсь?
- Нет, все правильно, мой принц. Свежих известий и неприукрашенных фактов.
- Так в чем же дело? Известие совсем еще тепленькое и факт ничуть не приукрашенный: женился наследник престола. И народ не должен об этом узнать?
