- Итак, пенагонец - существо безобидное, говоришь… Но его связи… Да, так можешь ты ручаться, что куклы и в самом деле сожжены?
- Логика, мой повелитель, - отвечал лысый. - Девчонка и немой возились с ними у растопленной печки…
- Немой… Что ты знаешь о его логике? Хорошо, ступай, тебя и так слишком долго там нету. Логику предоставь мне - от тебя требуются только факты!
- Понял. Осмелюсь напомнить: дымоход вашего камина прочищали сегодня дважды… Вы довольны слышимостью?
- Проверю. Иди работай. А-а-апчхи!
Отпустив агента, Канцлер подошел к холодному камину, достал из-за решетки его слуховой рожок со шнуром, уползающим в дымоход. Услышать ему привелось концовку песни… Мог ли он вообразить, что пел ее тот, чей голос был незнаком никому, поскольку твердо считалось, что человек вовсе не имеет голоса?!
Тоска, когда позорно предан дух,
Когда бароном сделавшийся боров
Фигуркой Прометея давит мух
И смеет звать паяцами актеров!
Я сам из тех паяцев, господа!
Идите к нам: мы возрождаем чувства -
Любви, во-первых,
Во-вторых, стыда
И в-третьих, жажды вечного искусства…
( Стихи Георгия Полонского )
Слышимость была превосходная на сей раз, но… но тем хуже! Бледность Канцлера приобрела зеленоватый оттенок. Чихнув несколько раз кряду, он сбрасывает халат. Он должен быть там!
Итак, немой пел, а новые слушатели его - вошедшие минуту назад Крадус, Флора, Альбина и Оттилия - похоже, онемели: им все казалось, что тут дразнящий фокус какой-то…
- Ну здравствуйте, собеседники!- приветствовал их бывший немой. - Полно, поверьте, наконец, глазам своим и ушам - и давайте общаться! Перед вами - известный говорун, способный перебалабонить всех… Милая королева, ну как, рады вы за меня?
- Я в восторге, Патрик… - Флора часто-часто хлопала ресницами. - Это счастье…
- Альбина, утром вы изволили шутить насчет турнира красноречия, - продолжал Патрик. - Просите же папу назначить его!… Если только у нас есть еще недурные ораторы… похоже, что они попрятались или их упрятали всех… Вытаскивайте их, Ваше Величество, - и никто из них не переговорит немого Патрика - приглашаю вас в болельщики и судьи!
Незаметно и поспешно из зала вышла Оттилия.
А Пенапью захлебывался от избытка чувств:
- Слушайте, господин Патрик! Вам надо в театр… да-да, я убедился сейчас, это твердое мое мнение: ваше место - на сцене! Праздник, господа! Вот я, вроде бы, человек посторонний, а и у меня на душе праздник! Предлагаю тост… за это чудесное событие, свидетелем которого я имею честь быть… и всем-всем буду рассказывать о котором. У нас в Пенагонии никто уже не верит в чудеса… ну почти. Вот они и случаются реже - в наказание, не правда ли? Нет, но как это справедливо, господа: у кого талант, тому и голос… Вот я, например, мог бы и… помолчать. Откровенно говоря, все врет наша энциклопедия: никаких у меня талантов, ну решительно… Там только два слова честные: "любит искусство". Понимаете, я зритель хороший… вот и все.
