3, давясь от смеха.
Жертвы налета жались друг к другу под толстым раскидистым вязом.
- Интересно, о чем мои телохранители думают? - полушепотом осведомился принц Пенапью у своего секретаря. А у того отшибло сейчас всякое понятие о должностных обязанностях: едва ли мог он ответить хоть на один вопрос своего шефа! Но тех, про кого было спрошено, принц тотчас увидел сам, поблизости от второй кареты: еще один бандит, самый низкорослый из них, привязывал этих двух верзил к дереву. Вздыхая и кряхтя, они старались не встретиться взглядами с принцем. Еще бы! - за его безопасность они ручались лично королю!
- Вот это, стало быть, и есть принц? - грабители оценивающе разглядывали Пенапью и даже крутанули его, как портновский манекен. - И сколько же папе не жалко будет отвалить за такого? - спросил маленький, когда освободился.
- Господа… с вас спросят за меня сразу два короля! Ибо еду я ко двору абидонского монарха… он ждет меня! Кстати, этот лес - он уже к Абидонии относится? - пытался затеять с ними диалог Пенапью, но никто не слушал его: - разбойнички были по горло заняты. Из багажных отделений обеих карет они вытаскивали на тропу сундуки, чемоданы… Лошади фыркали и шарахались при каждом приближении любого из этих темноликих негодяев.
- Господа, - пытался объяснить принц, - я охотно поделюсь своим имуществом, но тут не все мое… Вот это, например, и еще те коробки приготовлены в дар семье абидонского короля… Не могу же я к ним с пустыми руками…
Маленький вплотную приблизил к нему свое чудовищное лицо (принц ощутил запах изо рта, какую-то винную кислятину) и сказал:
- Не канючь. Пасть порву.
Фрикадель, которого, как и принца, не привязали почему-то, уселся под вязом и просто-напросто плакал, как дошкольник.
- Не надо, не надо было открывать им, кто я такой… - шептал принц, морща лоб. - Теперь возьмут в эти… как их? В заложники!
- Это все я! - от отчаянья секретарь дважды боднул головой ствол вяза. - Это я брякнул, Ваше Высочество… простите… я идиот!
Главарь банды подвел к ним вороного возбужденного красавца-коня, безупречного и гордого. Людская забота довершала и подчеркивала его совершенство дорогой попоной, наколенниками и подмышниками из белой кожи. Но вся эта упаковка не могла ручаться за кроткий, легко послушный человеку нрав. "Смотря какому человеку," - говорил дерзкий скошенный глаз.
- Имя коня? - спросил главарь.
- Милорд…
Рот под опереточной маской улыбнулся: главарь так и думал, что это - знаменитый Милорд.
