Я машинально коснулся кончиками пальцев новеньких лейтенантских нашивок на рукаве и усмехнулся.
— «Лабиринт» — игра командная. В «Патруле» я могу быть одиночкой.
— Ты ошибаешься, — возразила Рейчел. — Все игры Диптауна ориентированы на командные действия.
— Тогда можешь считать, что я не выношу слишком близкого контакта, — сказал я. — В истребителе я один. И когда меня убивают, то это всего лишь яркая вспышка. Нет крови, нет грязи… Здесь мы не входим в непосредственный контакт с противником. Нет нужны убивать собственными руками.
— Боишься вида крови? Или — испачкать руки? — она внимательно смотрела на меня.
— Нет. Просто этого мне хватает и там, — я мотнул головой. — Сюда я хожу не за этим.
Она решила что поняла. Я мог бы ей сказать, что она ошибается, но не стал.
Пока не стал.
Как не стал поправлять и Валеру, сказавшего, что понимает.
Парочка раскрасневшихся, вспотевших несмотря на осенний морозец мужиков, сноровисто работала лопатами, засыпая землей могилу. Замерзшие, твердые комья желтовато-серой глины вперемешку с камнями гулко стуча сыпались на крышку гроба.
Прощальные речи были краткими. Кажется, никто толком и не знал, что сказать. Ушли о чем-то переговариваясь наши одноклассницы. Ушла, тихонько всхлипывая, сестра покойного. Ушел, вальяжно переваливаясь с бока на бок, бородатый священник. Остались только мы с Валеркой, молча стоя у могилы школьного приятеля.
— Семен заказал место на кладбище в Диптауне, — сказал Валерка. — Странно как-то. Никогда не замечал у него особой тяги к этим вашим виртуальным развлечениям.
Он искоса глянул на меня, ожидая каких-то объяснений.
— Диптаун — это другое, — сказал я. — Там все иначе.
Тогда-то он и кивнул, решив, что понимает. Тогда-то я и не стал его поправлять.
Семен не любил Диптаун. Он не был его фанатом, его постоянным жителем, не был одним из тех, кто посещает его ежедневно, чтобы окунуться в его нарисованный электрическими импульсами мир. Семен был циником. Молодым здоровым циником, решившим нацарапать на величайшем творении человечества надпись «Сема здесь был», как это делают мальчишки рисующие свои имена на стенах железнодорожных станций, на дверцах туалетов и скалах, возле которых останавливаются на ночлег в каком-нибудь дурацком турпоходе. Он не верил в вечность надгробных плит и газетных некрологов, решив, что Диптауну суждено пережить все это. Не оставив после себя ничего, что могло бы запомниться человечеству, несчастный решил увековечить память о себе единственным доступным ему способом — заплатив полторы сотни баксов компании, гарантировавшей, что мемориальная доска на Диптаунском погосте будет поддерживаться сервером столько, сколько просуществует сам виртуальный город.
