— Наверное, заболела. Температура есть? Валька встанет — ты ей скажи. Мне уже на работу пора.
Настёна проснулась, увидела отца, вскрикнула и заплакала.
— Ты чего? — весело удивился полковник. — Не узнала? У-тю-тю-тю, ты ж моя масенькая… Это я, твой любимый папка!
Он вынул ребенка из кроватки, поднял вверх на вытянутых руках, потормошил и опять положил на постель. Недовольно сказал:
— Ну, сделай что-нибудь. Видишь — плачет. Значит — болит что-то.
— Она весь вечер вчера плакала, — тихо напомнила Александра. — И почти всю ночь.
— А! — догадался полковник. — Это она за меня переживает. У ти моя масенькая… Не бойся за папку, папка у тебя сильнее всех, папка у тебя самый сильный, твой папка любому рыло начистит, любого по стенке размажет, любого в землю закопает… Не бойся, Настёна, твоего папку никто не победит. Ладно, я пошел. Да успокой ты её! Вон чего делается, икать начала. Еще и правда заболеет…
Потормошил рыдающую дочь, пощекотал ей животик, почесал за ушком — и ушел. Александре едва удалось успокоить Настёну, битый час нося ее на руках и то рассказывая ей, что все будет хорошо, то расспрашивая, что такое нехорошее могло случиться, чтобы так сильно расстраиваться… Настёна постепенно успокоилась, опять стала засыпать, уже совсем сквозь сон вдруг пробормотала:
— Папа так длался… Везде кофь, кофь, кофь… А папа би-и-ил…
Александра ничего не поняла, но на всякий случай сказала:
— Это был сон. Такой страшный-страшный. Больше не приснится. Если сейчас поспишь — увидишь во сне что-нибудь очень хорошее.
Валентина проснулась к одиннадцати, тоже заглянула в детскую, но будить дочь не стала, послушно дала увести себя в гостиную, хмуро выслушала отчет Александры о прошедшей ночи и предложение вызвать врача, раздраженно отмахнулась:
— Да ну, само пройдет. Всегда проходит. Выспится как следует — и забудет. Это ты правильно ей сказала, что просто страшный сон. Мой-то козел не понимает ни хрена, думает, что ребенок гордиться таким папкой будет… Вчера опять разборку в кабаке устроил. Морды холуям расквасил. Типа нагрубили ему… Ни хрена ему не грубили. Нарочно бузу поднял, чтоб ментов вызвали. Ну, вызвали. И ментов, и охрану… А он им — свою ксиву в нос: а, съели? Те и спеклись. Извиняйте, ошибочка вышла… Разрешите идти… И как ему не надоест? Ну, крутой и крутой. Чего все время всем доказывать? Козел. И Настёне не нравится. Вчера вообще разоралась, как больная. Никак успокоить не могла. Так и не посидели по-людски, пришлось раньше времени домой возвращаться. И ведь сто раз говорила этому козлу: хочется кулаки почесать — пожалуйста, у тебя целый рабочий день есть. Обязательно надо вечер портить? Раз в неделю в кабак выбираешься — так и там настроение обязательно испортит. Козел.
