— Я не буду пить, — отказался Ваня.
То ли от страха, то ли от предчувствий он вздрогнул. Нет, пожалуй, нельзя выступать ему против таких открыто. Пырнут в живот ножом — и всё. А тело бросят в речку. Надо с ними осторожней…
— Пей! — потребовал Губа. — Не маленький.
Ваня взял стакан и, задыхаясь, выпил два глотка.
— Закусывай. Теперь ты наш. Отступать уже некуда, все мосты сожжены.
— Какие мосты? — не понял Ваня. Голова у него закружилась, и он почувствовал, что куда-то проваливается.
— Ты уже совершил одно преступление, — продолжал Губа, усмехаясь. — Приехал с нами по воде в такую даль…
«Зачем я только сел с ними в эту лодку? — подумал Ваня. — Лежал бы сейчас на берегу под солнцем — и горя мало… Как теперь выбраться из этого болота?..»
Губа тряхнул его за плечо:
— Доедай козу!
— Какую?
— Краденую!.. Обгладывал козью ножку? Пил водку? Чернявый сделает карточку — там всё будет видно, с кем ты обнимаешься… Отошлём её куда надо и — прощай, Казань, здравствуй, Колыма!
— Зря упираешься, Ваня, — вмешался в разговор опьяневший Нигмат.
Губа вытащил из-за голенища блеснувшую на солнце финку с чёрной рукоятью и потрогал пальцем её лезвие. Вот, мол, какие штуки у нас имеются.
— Не ты первый, не ты последний, — сказал Гумер. — Одни казну воруют, в карманы лезут… А мы берём только лишнее — детей не обижаем.
— Стариков, значит, можно?
— Ты о Пелагее Андреевне? Зачем же две козы этой кикиморе? Молоко всё равно продаёт, богатеет. На том свете ей ни денег, ни золота не потребуется.
— Если эти нэпманы рассуют всё богатство по своим сундукам, что же государству останется? — спросил Губа.
«Да этот Губа не только артист, но ещё и философ», — подумал Ваня.
Нигмат неожиданно приподнялся на колено и, желая поддержать разговор, начал декламировать:
— Спасибо, мама, за то, что меня родила.
Не засыпая длинными ночами,
Пела мне песни, смотрела за мной…
В твоей тяжёлой тёмной жизни
Я не смог стать помощником,
Однако
Для трудной борьбы, для великих лет
Нужно было моё рождение.
Проказник я был.
И поэтому, наверное,
Не подумал, что — грех какой:
В синюю ночь
У старухи-соседки
Выкрал белого петуха…
— Кто это написал? — поинтересовался Гумер.
— Знаменитый Хади Такташ, — ответил Нигмат. — В нашем возрасте и он крал петухов. Раз ему годился белый петух, почему же нам не пригодна белая коза? Мы её законно взяли. На работу нас не берут. Хлеб, что нам дают по карточке, — два раза куснуть. Куда же податься? Давать спокойно жиреть нэпманам? Дудки, надо грабить их! А ты нас гонял, как голодных собак вокруг церкви…
