Ваня посмотрел вниз, на берег, и нашёл то место, где горел вчера их прощальный костёр. Там осталась одна зола да вокруг, напоминая обрубленные топором бараньи ножки, лежат обугленные сучья. Облизанная жарким пламенем, трава пожелтела, торчит пучками, как волосы на голове после неумелой стрижки.
Вчера с вечера ученики седьмого класса в последний раз веселились у этого костра до глубокой ночи. «Летите, соколы»… — запало на прощанье…
А сегодня… Ваня усмехнулся, вспомнив, как час назад они с Харисом летели с лестницы. Выгнали, будто ногой пнули. Но это ничего, заживёт. Лишь бы только не раскиснуть. Попробуем… Но вот где бы поесть? Не сходить ли на луг? Поискать там дикий лук и щавель…
Неожиданно вышел из кустов Нигмат. В руке у него сумка, во рту папироса.
— Ищешь? — спросил он, ухмыляясь.
— Кого?
— Мой ножик. Вчера посеял.
— Ничего не знаю.
— Не заливай.
— Нет, серьёзно.
— Зачем же тогда пришёл?
— Проветриться.
— Понятно. Скучаешь по вчерашнему. Любовь она такая.
— Молчи, Нигмат.
— Молчу, молчу, командир. В «Электро» идёт «Абрек-Заур». Покатили?
— В кармане пусто.
— Найдёшь мой ножик — билеты сам беру.
— Спасибо.
— А где же твой задушевный друг? Постой! Не говори, я сам скажу, по картам. — Нигмат вытащил из кармана колоду карт и, присев на корточки, начал разбрасывать их на песке: — Валет бубен, десятка, дама, король червей, туз… Ага! Вижу дорогу в казённый дом. Вдвоём ходили? А! Крики, ругань, скандал. Король разъярился…
— Не трави, — сказал ему Ваня. — Собери свои карты… Хариса видел?
— Да. Грустный, словно потерял топор — только что уронил его в речку.
— Не взяли нас на работу, — пожаловался Ваня и, тяжело вздохнув, рассказал Нигмату всю эту невесёлую историю.
— Всё равно вас не взяли бы, — решил Нигмат. — Потому что нет паспорта: шестнадцать не исполнилось. Вы пока несовершеннолетние.
— Что же нам, несовершеннолетним, вешаться на крючок?..
— Терпи, Кабушкин, атаманом будешь. Я вот надумал работать в Устье, как только сплав начнётся. Но тоже осечка. Даже подёнщиком не берут. Если что, мол, с тобой случится, покалечишься, мне крышка, — говорит начальник.
— Что же делать?
— «Не тлеть, гореть огнём! — как вчера говорили. — Вы можете стать, кем хотите. Для вас, дескать, все дороги открыты…»
Они спустились на берег и подошли к месту вчерашнего костра.
— Вот она, жизнь какая, — вздохнул Нигмат, ковырнув носком золу.
За кустами послышался приглушённый свист. Вскоре сквозь ивы на реке показалась лодка. Широкоплечий парень с коротко подстриженными волосами, хлюпая вёслами, пытался повернуть её к берегу. Сразу видно, что на это нет у него сноровки, хотя в руках силы достаточно. Верхняя губа парня рассечена рваным шрамом, рукава трикотажной шёлковой рубашки закатаны по локоть, на правой руке чёрной тушью наколото изображение кинжала.
