Зачем мучить себя? Зачем делать себе больно? Почему она не может просто признаться – сегодня ночью, повинуясь физическому влечению, Роберт опять стал ее любовником, о чем он тут же пожалел при наступлении дня?
Она лежала дрожа и неожиданно осознала, как сильно оставшееся ощущение от Роберта и этой ночи – Холли с готовностью уцепилась за мысль, что предстоящее напряжение работы не позволят ей сосредоточиться на этом.
Работа, извечная панацея – если вообще только существовала панацея от такой боли, такого желания… такого сердечного самоуничтожения… такого беспощадного, безнадежного стремления к человеку, который, как ей известно, не разделяет ее чувств.
Она смогла как-то дожить до конца недели, хотя и Элис, и Пол неоднократно спрашивали ее, что случилось.
– Я просто немного устала, – отвечала она, и в этих словах была доля правды.
Она обнаружила, что у нее совершенно пропал аппетит, и есть навязчивые желания пойти свернуться калачиком и уснуть, а там пусть мир живет без нее.
Никому не надо было объяснять ей, что с ней происходит, неразделенная любовь – это такая же болезнь, и она влачила свое существование день за днем, думая о тех, кто страдает от того же – от того, что в наше амбициозное время является чуть ли не табу. В то утро она прочитала в журнале заметку о своей кампании. Акцент в ней делался больше лично на нее, восхваляя ее как современную женщину, – женщину, у которой в жизни было все, что она желала.
Все, что она желала… У нее ничего не было, совершенно ничего… даже надежды забеременеть от Роберта. До сегодняшнего утра она не понимала, как, оказывается, хочет иметь ребенка. Она содрогнулась, подумав, что это совсем уже чересчур, что не может обречь ребенка на то, чтобы он стал единственным объектом ее чувств, чтобы перенести на него любовь, которой не желает Роберт.
Она должна радоваться, что не забеременела, но вместо этого она плакала горькими слезами… слезами, в которых перемешались волнения и отчаяние, слезами, которыми она не плакала в то утро, когда Роберт окончательно ушел от нее.
В попытке заставить себя вернуться к нормальной жизни она согласилась пойти с Полом на вечер к их общему другу в субботу.
Они немного опоздали, но хозяйка, которая всегда очень хорошо относилась к Полу, улыбнулась, простив им это после того, как Пол принес извинения и вручил ей специально купленные для такого случая цветы.
– Идите прямо в гостиную, – велела Джемма. – Алан нальет вам аперитив, а я пойду посмотрю, как там ужин. Все остальные гости уже приехали.
