В одеяло были завернуты две большие подушки, которые он прислонил к стволу дерева.
– Не стоило так беспокоиться, – решительно сказала Холли. – Мы уже почти закончили. Я могла бы пообедать и дома.
– Да, но разве ты не находишь, что всегда приятней есть вдвоем? – мягко спросил он.
– Это зависит от того, кто этот второй, – резко ответила Холли, не желая самой себе признаваться в своих чувствах.
Она начала было вставать, и он подошел к ней, взял за плечи и так держал.
– Холли, давай заключим мир? – спокойно сказал он. – Я знаю, я сделал тебе больно, я знаю, я поступил нехорошо и я знаю, что, с твоей точки зрения, извинения недостаточно. Ты всегда была такой открытой, любящей девушкой, неужели твое сердце не позволит мне попытаться это исправить?
– Каким образом? – резко спросила она. – Приглашая меня давать тебе советы по садоводству и кормя обедом?
У Роберта скривился рот, как если бы он собрался рассмеяться, а ее поразило собственное желание протянуть руку и дотронуться до его губ, обвести так хорошо знакомые контуры губ.
– Нет, не совсем. Я это скорее делал для себя. Я не прошу тебя простить меня – почему ты должна это делать?
– Тогда чего ты хочешь? – спросила она вызывающе.
Он посмотрел на ее лицо серьезным задумчивым взглядом, как будто искал в нем что-то, а затем медленно сказал:
– Может, просто возможности доказать тебе, что я действительно изменился.
– Мы оба изменились, Роберт, – сказала она яростно. – И я изменилась.
– Да, – согласился он. – Ты изменилась. – Она почувствовала, что он еще сильнее сжал ее руку. – Сейчас ты женщина, Холли, а не девочка. И неужели эта женщина не может забыть все и попробовать начать сначала?
– Не вижу причины поступать так. Никакой причины…
– Нет, она есть. Вот она, – поправил ее Роберт, и когда она удивленно взглянула ему в лицо, она поняла, что он поцелует ее… Она знала это, но ничего не сделала, чтобы остановить его… а просто стояла и дрожала, как будто в лихорадке.
Его ладони были теплыми, как лучи солнца, а кончики пальцев слегка неровными, и он гладил ее кожу, а его глаза смотрели прямо ей в лицо.
Он всегда так целовал ее, с открытыми глазами и шептал, чтобы она делала также. Когда она попыталась протестовать, он сказал ей резко, что хочет видеть, что она чувствует, когда он целует ее… что он хочет заглянуть ей глубоко в сердце и душу и знать, что она делит с ним его страсть… и его любовь.
Но сейчас она держала глаза открытыми в целях самозащиты, боясь закрыть их, чтобы окончательно не оторваться от реальности и не улететь туда, где рассудок существовать не мог.
