Мне кажется, что больше мы ее не увидим.
— Я пойду за ней!
Сядь! — говорит Илья.
Но я не могу сидеть. Илья хватает меня за плащ, тянет вниз:
— Сядь! Что будешь делать? Молиться на шар?
Аня тоже не на моей стороне:
— Виталий, ничего ты не сделаешь…
И опять мы сидим. Шуршит по брезенту дождик. Не хочется говорить, думать. Но не думать нельзя.
— Не может быть, — возмущается вслух Илья, — чтобы она не видела ничего хорошего, наших городов, гидростанций? Зачем она показала такую муть?
— Но ведь это же есть! — жестко сказала Аня. — Куда от этого спрячешься?
С минуту она молчит, борется с собой, чтобы не говорить резко, но побороть себя не может:
— И нечего прятаться: она видела все! Гидростанциями ее не удивишь, а жестокости у нашего времени хватает. Может быть, гуманизм у них — высший критерий. Да и как иначе? Мы не знаем, насколько они ушли вперед, но у себя на планете они давно пережили наш период истории.
— Тем более должны быть снисходительными, — спорил Илья.
— К мерзости? Видел, как били негра?
— Не везде же так!
— Не везде, конечно, я согласна, — потому что живу на Земле. Но Лиа не может делить человечество на плохих и хороших. Она видит планету в целом!
— Ее надо разубедить.
— Как разубедить?
— Виталий, садись к передатчику!..
Пять часов я сидел на ключе, вызывал Нордвик и Диксон, пытался наткнуться на корабли, идущие по Северному морскому пути. В минуты затишья, когда все океаны слушали «SOS», хотелось бреоить в эфир: «Помогите!» Но кто поверит бедствию на сухопутных координатах? Скажут — хулиганье…
— База Травкина! — взывал я. — Башин, Владимир Башин! Срывается контакт с представителями другой планеты… Прилетайте немедленно!..
Это и еще многое бросал я в эфир. Просил соединить пеня с Красноярском, вызвать инженеров, ученых.
Наконец мне удалось связаться с поисковой группой нашего треста, работавшей на берегу Хатаяги.
— Витька, ты? — спросил радист Андреев. — Что у вас там стряслось? Живы?..
Минуту слушал, как мне показалось, рассеянно.
— Что-то ты говоришь не то… — перебил. — Свяжу тебя с Башиным. Через тридцать минут мой сеанс. Жди.
Еще около часа сидим у рации. Лица Ильи и Ани каменеют от ожидания. Может, Андреев забыл? Или вовсе махнул рукой? Тогда идти через тундру на океан, сигналить кораблям с берега. До океана пятьдесят километров — два дня пути через болота… А что подумает Лиа, когда увидит, что кто-то из нас ушел? Не усмотрит ли в этом опасности для себя?
Но вот в наушниках запела морзянка:
