- Они ей не налезут. И мамины платья тоже не налезут. Да ведь это же мамина Аллочка подумала, а она и не видела Пата! Мы-то с мамой так не думаем.
- Правильно. Ничего она не уворует, - твердо сказал Виталий Афанасьевич. - Как ее зовут, ты сказал?
- Вообще-то… Елоконда, кажется…
- Как? Как? Анаконда? Так ведь это такая огромная змея.
- Нет, нет, не змея, иначе. Ели… я забыл. Но она позволила называть себя просто Гордеевной. А Пат умеет подавать лапу!
- А не сердитая она, твоя новая няня?
- Немножко сердитая, но это ничего, у нее же…
- Есть Пат, я уже знаю. Ну что ж, ладненько…
- Дядя Виталий Афанасьевич, а я ей про вас рассказывал.
- Почему ты меня стал называть дядей? А не просто по имени-отчеству?
- Так как-то… само получается… - Называя «дядей», Кирилка почему-то чувствовал себя ближе к невидимому другу. - А как надо - дедушкой?
Трубка фыркнула.
- Нравится «дядей», называй «дядей». Так рассказывал, значит, про меня? А она что?
- Ничего не сказала. Так оно и было.
Играя с Патом, Кирилка ему пообещал:
- Вот уж расскажу ученому путешественнику, какой ты умный!
- Какому это ученому путешественнику ты собираешься хвастаться нашим Патом? - поинтересовалась Гордеевна.
- А я с одним путешественником знаком! - горделиво сказал Кирилка. - По телефону. Он везде, везде поездил. Вот не знаю, длинная ли у него борода или не очень. Он уже старый-старый. И очень веселый.
Гордеевна стояла с кухонным ножом в руке и остолбенело смотрела на Кирилку.
- И он даже с тиграми сражался. Вот! Я его люблю, - добавил Кирилка.
Гордеевна молча повернулась, отошла к кухонному столу и, не сказав ни слова, принялась чистить картошку.
Недели полторы подряд Кирилка ходил в школу. И, по правде сказать, сиденье на уроках уже не казалось ему таким счастьем. Особенно - на математике.
На уроке математики нельзя даже шепнуть Петьке о том, какой Пат умный: не захотел есть вторую косточку и спрятал ее про запас в Кирилкин старый ботинок. Да что шепнуть! Думать о Пате и то нельзя. Начнешь думать про песий ум и зазеваешься. И уже не понимаешь, как решать задачу.
Вообще- то учительница им часто говорит:
- Думайте, дети, думайте!
Но не про Пата же она велит думать, а совсем про другое. Медленно и четко Валентина Федоровна читает вслух задачу:
- «Мальчик нарисовал десять флажков. Семь флажков он раскрасил…»
Если бы в задаче спрашивалось, сколько флажков мальчику осталось раскрасить! Ясное дело: три флажка. Так нет же! «На сколько больше флажков он раскрасил, чем ему осталось раскрасить?» Вот как заковыристо поставлен вопрос!
