Салли с трудом сдерживала слезы, которые против ее воли готовы были хлынуть. Лора погладила ее по руке.
— Нельзя ли нам пойти в наши комнаты, миссис Фогарти? — спросила она.
Миссис Фогарти повела их по коридору.
— Ваше счастье, — сказала она, — что вчера все бросились на Девяностую Милю и у меня оказались свободные кровати, иначе я даже не знаю, где бы я положила вас. Олф должен был предупредить меня, что вы приедете.
Комната, в которую миссис Фогарти ввела Лору, была маленькая, и воздух в ней был спертый. Две узкие кровати, туалетный столик из ящиков, накрытых дешевым кретоном, и комод, тоже из ящиков, на котором стояли эмалированный таз и кувшин, занимали почти всю комнату. Но кровати были аккуратно застелены белыми одеялами, на полу лежали дорожки. Комната Салли была еще меньше и обставлена той же самодельной мебелью.
— Вот! — с гордостью воскликнула миссис Фогарти. — Не слишком богато, но если бы вы знали, как трудно создать здесь хоть какие-то удобства и поддерживать чистоту и порядок, то вы бы поняли, что это просто роскошно, по сравнению с другими гостиницами Кулгарди.
— Во всяком случае, отдохнуть здесь блаженство после такого путешествия в дилижансе, — любезно ответила Лора.
Салли слишком привыкла к запаху прокисшего пива, табака и мужского пота, которым была пропитана отведенная ей комнатка, чтобы это могло обеспокоить ее. Когда миссис Фогарти вышла, Салли заперла дверь, бросилась на постель и дала волю слезам.
Немного погодя она услышала разговор Олфа и Лоры в соседней комнате. Лора, видимо, открыла окно.
— Ради бога, дорогая моя, — запротестовал Олф. — Хозяйку просто удар хватит. Через минуту вся комната будет полна пыли и мух.
В ответ раздался журчащий смех Лоры.
— Ничего, милый, — сказала она. — Я уже привыкла к мухам и пыли в дилижансе, и уж лучше пусть будут мухи да свежий воздух, чем духота.
— Ну, делай как знаешь, — согласился Олф.
— Вот и хорошо.
Лора понизила голос до нежного шепота.
— Я так рада, Олф, что приехала! Подумай, как ужасно, если бы ты жил здесь, а я еще где-нибудь, в каком-нибудь городе за много миль отсюда. Пока мы вместе, мне все нипочем — жара, и мухи, и пыль.
— Милая ты моя!
Сквозь тонкую перегородку миссис Гауг было слышно каждое слово, каждое движение. Вот Олф обнял жену, вот они стоят, прижавшись друг к другу. Она слышала их поцелуи, прерывистое дыхание, говор и смех. Их счастье только усиливало ее горе. Как давно Моррис не сжимал ее вот так в объятиях и не целовал! Она чувствовала, что задыхается в этой тесной, наглухо закупоренной коробке, но не могла заставить себя встать и открыть окно.
