Пастушки, сон княжны прелестной
Hе походил на ваши сны,
Порой томительной весны,
Hа мураве, в тени древесной.
Я помню маленький лужок
Среди березовой дубравы,
Я помню темный вечерок,
Я помню Лиды сон лукавый…
Ах, первый поцелуй любви,
Дрожащий, легкий, торопливый,
Hе разогнал, друзья мои,
Её дремоты терпеливой…
Если идти от “яиц Леды” (крылатое выражение о начале всего), то первой девицей, плененной Черномором, была кочевая толпа, которой удалось внушить в «дремоте терпеливой» миссию богоизбранных пастушек человеческого стада. Пушкин не случайно называет лукавый сон Лиды (или Леды?) «дремотой терпеливой». Hадо всегда помнить, что в своем изложении общего хода вещей он опирался на информационную базу русского языка. В русском языке «сон» и «дрема» — понятия различные, и это различение точно отражено в пословице: «В дремоте чудится, во снах видится». Мафии бритоголовых, владевшей необходимыми для управления знаниями в самых различных областях жизнедеятельности человеческого общества, не составляло особого труда демонстрировать древним кочевникам различные чудеса как в период египетского плена, так и в процессе “синайского турпохода”. Демонстрацией чуда закреплялся стереотип веры в основные положения библейской концепции. Терпеливая дремота пастуха-биоробота удобна в процессе управления толпо-“элитарной” пирамидой при библейской логике социального поведения. В подобной форме “любви” у горбатого урода — свои утехи, у толпы — свои страдания, но такие наслаждения унылы и грубы, а потому неприемлемы для Люда Милого.
Hо полно, я болтаю вздор!
К чему любви воспоминанье?
Её утеха и страданье
Забыты мною с давних пор;
Теперь влекут мое вниманье
Княжна, Руслан и Черномор.
Читатель уже обратил внимание, что иносказания-наставления, изложенные в образной форме, рассыпаны по всему тексту поэмы. Без раскрытия их содержательной стороны на первый взгляд они действительно могут показаться вздором, отвлекающим внимание от основной линии повествования. Однако следует помнить, что «живой орган богов» ничего напрасно не писал, и потому мы по-прежнему будем стремиться подниматься до уровня понимания Пушкина, а не опускать его песни до уровня болтающих вздор пушкинистов.
Вторая встреча Руслана с Головой происходит после победы над Черномором. Если Голова, отделенная от национальной толпы мафией бритоголовых, выглядит надутой и смешной, то правительство, не выражающее концепции самоуправления народа, утратившее связь с ним и потерявшее в лице горбатого карлы своего хозяина, кажется чудным и жалким.
