Меня всегда поражала скорость, с какой он работал, его способность укладываться в сжатые сроки, писать помногу и сохранять при этом силы. Для Сакса отстучать десять — двенадцать страниц в один присест было обычным делом; он мог выдать статью, от первого до последнего слова, ни разу не отойдя от пишущей машинки. Работа для него была своего рода спортом, гонкой на выживание для тела и души, а так как он умел полностью сосредоточиваться на нужной мысли, четко настраиваться на результат, слова как будто сами к нему приходили, словно ему посчастливилось открыть некий тайный канал, связывавший мозг с кончиками пальцев. Он называл это «печатанием долларов» — как обычно, посмеивался над собой. О чем бы он ни писал, это не опускалось ниже определенного, достаточно высокого уровня, но чаще его статьи были просто блестящими. Чем ближе я его узнавал, тем больше поражался его продуктивности. Я считаю себя тружеником, без устали шлифую каждую фразу и потому даже в самые удачные дни продвигаюсь вперед черепашьим шагом, как изнуренный путник в пустыне. Простейшее слово кажется мне миражом, оазисом в бескрайних песках молчания. В отличие от Сакса, я так и не сумел приручить язык. Между мной и моими мыслями лежит пропасть, я застрял на ничейной земле между чувствами и их словесным выражением, и, как ни стараюсь передать свои ощущения, получается что-то вроде невнятного заикания. Саксу это было неведомо. В его воображении предметы и слова, их обозначающие, идеально друг на друга накладывались, в то время как у меня они разлетаются кто куда. В основном я занят тем, что собираю по всяким помойкам и склеиваю разрозненные кусочки, а после гадаю, правильно ли я их соединил. Сомнения Сакса были совсем другого рода. Трудностей в его жизни хватало, но только не за письменным столом. Акт творчества не ассоциировался у него с болью, да и откуда ей взяться, если слова заполняют страницу с такой скоростью, будто их проговаривают. Это был редкий талант, о котором Сакс даже не догадывался и потому пребывал в состоянии невинности. Совсем как ребенок. Как маленький вундеркинд, забавляющийся своими любимыми игрушками.
Первый период нашей дружбы длился около полутора лет. Затем, с разницей в несколько месяцев, мы оба уехали из Верхнего Вест-Сайда, и началась вторая глава. Сначала Фанни с Беном перебрались в более просторную и удобную квартиру в бруклинском районе Парк-Слоуп, откуда можно было дойти пешком до музея, ее места работы. Была осень 1976-го. Пока они искали новое жилье, выяснилось, что моя жена Делия беременна, и мы тоже подумали о переезде. Нам и без ребенка-то было тесно, с тех пор как наши отношения стали натянутыми, и мы решили, что, уехав из города, можно как-то исправить ситуацию. Работал я на дому, переводил книги, а этим можно заниматься где угодно.
