А вот наутро он спускался по лестнице к завтраку, увидел меня и застыл.
Тоже ничего странного. Мне частенько приходится встречаться наяву с теми, с кем я уже виделась во сне. И реакция бывает самая разная: недовольство, страх. Кто-то отмахивается: «Не может быть!»
А тут — восторг.
«Так значит, все это было на самом деле!»
Взгляд его меня и покорил.
Я спросила:
— Как тебя зовут?
— Юзеф.
— Тебе часто снятся кошмары?
— Не очень.
Врет.
— Знаешь, кто я?
— Вы — Рида Светлая.
— Хочешь, возьму тебя с собой, и научу, как бороться с дурными снами?
— Хочу.
— Но смотри, это будет тяжело и страшно. Запомни, что ты в любой момент можешь уйти.
— Я не уйду.
Он и правда не ушел. Хотя, я не раз думала, что утром его не увижу.
Конрад с Пикколо устроили ему полную обструкцию. (Конечно, неосознанно, но от этого же не легче!)
Еще бы — на место интеллектуала Кэвина в нашу компанию пришел этот типичный мещанин во дворянстве, который и говорил-то не всегда грамотно.
Я отдирала от него старые привычки буквально молотком и зубилом.
Как он бледнел, садясь в седло!
Как цеплялся за свою челку! Косую, до бровей, чтобы закрыть лоб, спрятать глаза.
В конце концов, я заявила: «Если завтра увижу тебя с челкой — сама подстригу».
Этого унижения он вынести уже не смог и побежал к парикмахеру.
А наутро Пикколо воскликнул: «Да у него же совершенно флорентийское лицо!»
(Что он тогда имел в виду — непостижимо, особенно, если учесть голландско-польское происхождение Юзефа. Но, наверное, это был комплимент.)
А потом, когда я поняла, что больше не смогу быть джокером, я отдала ему все — замок, земли, свое имя, свою власть. Он один знал о моем побеге.
Помню, когда я собирала вещи…
В спешке, в расстроенных чувствах, потому что уезжать из Дома Ламме, это было все равно, что отрывать бинт от раны.
Я застыла на стремянке с маленькой копией «Святого источника» Дени в руках и спросила: «Может оставить ее тебе?» — мы оба любили ее одинаково.
И Юзеф, новоиспеченный мастер иллюзий, в припадке щедрости воскликнул: «Да кантуй ее в бросайер!» (Имелось в виду: «Бросай в контейнер!»)
И благодаря ему, я вспоминала свой отъезд не иначе, как смеясь.
И вот, вернувшись, я наткнулась на этот холмик.
Невероятно.
Конечно, он мог умереть, но почему так рано?
Они на мне сразу поставили крест.
Постой, что это? При чем тут это?
Не помню.
О чем я думала до?
Где он ошибся?
Почему так быстро — и двух лет не прошло?
Стой, вот что!
Они на мне сразу поставили крест.
В первый день. Первой пулей в лоб.
