«— Они и сами не верят, сир, что им удалось победить! Бальсар, умница, понимает, что и Вы можете не поверить. А про зеркало только мы вчетвером и знаем… Ну, Вы, я, да Эрин с Бальсаром…»
«— Милость богов и человеческая храбрость… Страшная это для врагов смесь, Капа. Как думаешь?»
«— Думаю, что Вам снова повезло. Очередной Ваш военный промах обернулся на Вашу же пользу…»
«— На мою ли? Не на пользу Соргона?»
«— А есть в этом разница, сир?»
3. Раттанар, озеро Глубокое.
Что можно написать о таком сражении, где единственным, по-настоящему управляемым предметом, оказывается только меч в твоей руке? Илорин бродил по заваленному людскими и лошадиными трупами льду, пытаясь сообразить, каким же оно было, это сражение, и где причина неожиданной над врагами победы? Нет, победителем он себя не чувствовал. Не проявил он ни малейших способностей полководца, и не командовал боем, что, наверное, должен был делать, а всего лишь стремился выжить в беспорядочной свалке из людей и коней. И — выжил. Раненый — но выжил.
Теперь он опять становился командиром дворцовых стражей, и, пока Баямо возился с разрубленной в двух местах его правой рукой, наскоро надиктовал мальчишке Бобо, из учеников Бальсара, письмо королю. Письмо повёз Ваджир, израненный не настолько сильно, чтобы дать себя уложить в койку до выздоровления, но не пригодный уже для дальнейших планов лейтенанта. А планы у лейтенанта были. Планы неясные, планы нечёткие, едва заметный скелет, а не планы, но они сидели в голове Илорина и медленно обрастали мясом идей, пока он задумчиво вышагивал по полю боя, пытаясь увидеть всё сражение в целом, считая, что это положено командиру…
Кто из дворцовых стражей мечтал о подвигах, тот в сражении на льду озера Глубокого отгрёб этих подвигов полной мерой: даже вместе с перебежчиками численность защитников Раттанара была намного меньше армии пустоголовых. Правда, шумный и эффектный конец Безликого резко снизил наступательный порыв у вражеских солдат, да и путаница с перебежчиками сильно повлияла на стройность их рядов. Задние, воспользовавшись атакой Илорина, отвлёкшей на себя внимание их командиров, потихоньку стали удаляться от места боя, и, чем дальше, тем быстрее — двинулись обратно в Эрфуртар. До повального бегства было ещё далеко, но становилось очевидным, что часть армии, набранная страхом, явно сражаться не желала. Опасаться следовало баронских дружинников, связанных вассальной клятвой, да тех добровольных сторонников Разрушителя, кто успел за прошедший месяц проявить в Эрфуртаре свой кровожадный характер, и потому не имел путей для отступления.
