— Ну, — проворчал он, когда Пенни поравнялась с машиной. — Ты готова продать все это?
От такой неожиданной меркантильности девушка просто остолбенела. Она шла к Джону, рассчитывая на сочувствие и понимание, ожидая услышать слова утешения. Вместо этого ее ожидал лишь холодный расчет деляги. Пенни обиженно сжала губы.
— Назови мне хотя бы одну вескую причину, ради которой я должна это сделать, — вызывающе ответила она.
Джон безразлично пожал плечами. Непонятно почему, но это вызвало у Пенни еще большую ярость.
— Дом сгорел, — а без него эта земля практически ничего не стоит. И вряд ли на нее найдется хоть какой-нибудь покупатель. Но я хочу помочь тебе. Когда-то эти места были частью нашей усадьбы, и я бы с удовольствием их вернул себе. Давай договоримся — двадцать тысяч — и по рукам.
С этими словами он извлек из заднего кармана джинсов чековую книжку. Привычная самоуверенность этого человека просто возмутила Пенни.
— Нет! — выкрикнула она.
— Чем ты недовольна? — в голосе Миллера сквозило недоумение. — Двадцать тысяч — очень хорошие деньги. Вряд ли ты получишь больше, даже если и найдется другой покупатель.
— Я не продам это место ни за какие деньги, — решимость девушки поступить так, а не иначе была очевидна.
— Но ты же сама говорила вчера, что собираешься это сделать!
— Я передумала.
Джон презрительно хмыкнул.
— Думаю, ты набиваешь цену. Хорошо, двадцать пять тысяч!
— Это место не продается, — очень отчетливо почти по слогам произнесла Пенни. — Или ты не понял, что я сказала?
Ее собеседник до сих пор еще никогда не выглядел столь мрачным.
— По-моему, здесь все дело в скаредности, — пробормотал он. — И позвольте заметить вам, мисс Оуэн, в сравнении с вами некоторые из местных ростовщиков выглядят просто невинными младенцами. Из чисто спортивного интереса мне все же хотелось бы знать: за сколько вы расстались бы со своими владениями?
На какой-то миг ей захотелось со всего маху врезать по его самодовольной физиономии одним из костылей. Но тут ей в голову пришла мысль, показавшаяся более забавной. Она окинула его долгим, расчетливым взглядом.
— Сто тысяч долларов, — отчетливо проговорила она.
Миллер задохнулся от возмущения.
— Сумасшедшая! — выкрикнул он. — Впрочем, чего еще ожидать от дочери Уильяма Эллиота!
— Погоди, — продолжал он. — Настанет день, и ты продашь мне все это. И не на своих дурацких условиях, а на моих. А теперь в твоих детских играх я не желаю участвовать.
В этот момент его гневный взгляд наткнулся на холодный немигаюший взор девушки.
