— Идет! Идет! — заплясал Санька. — «Вот так мы — молодцы! Вот так мы — богатыри!»
Сложив пятак вдвое, Григорий Григорьевич протянул монету сыну:
— На, береги. Когда-нибудь расскажешь своим детям, какой у них был дед...
— Вот здорово-то! — ликовал Санька, подбрасывая монету, — а что, если мне попробовать?
— Попробуй, — поощрил отец, — только сначала сходи на кухню.
— Зачем?
— Каши поешь...
— Я с тобой, как мужчина с мужчиной, а ты со мной, как с дитенком, — обиделся Санька. — А мне уж двенадцать!
— Возраст у тебя, прямо скажем, преклонный!.. Торопись делать геройские дела, а то опоздаешь.
— Опять смеешься! — Санька надул губы.
— На холодец, — Григорий Григорьевич щелкнул сына пальцем по губе, — к завтраку в самый раз, с горчичкой!.. Ну, ладно, ладно, Еруслан Лазаревич, мир?
Но Санька не хотел мириться:
— А пистолет подержать дашь?
— Дам, если умоешься за десять секунд.
— Да я за три!.. Считай!.. — И Санька со всех ног бросился к умывальнику.
Сенька и Кимка спали в эту ночь безмятежно, не то что Санька, хотя байковое одеяло, расстеленное ими прямо на ребристый настил балкона, и старая фуфайка в головах, казалось бы, райского отдыха не гарантировали. И тем не менее они блаженствовали. Зато пробуждение ребят было невеселым.
В пятом часу утра с первыми проблесками зари громыхнула входная дверь и хриплый командирский бас пророкотал:
— Татарский э-сс-кадрон, шашка наголо!..
Это вернулся из очередного «путешествия» Кимкин отчим. Он, растолкав мальчишек не очень ласковыми пинками, приказал им построиться сначала в одну шеренгу, потом в две. Ребята выполнили команду, правда, без особой охоты. Командир поворчал для порядка, пригрозил нерадивых посадить на гауптвахту и продолжил учение. Усадив «кавалеристов» на стулья, стал обучать их рубке лозы.
Маленький, кривоногий, с черной повязкой на правом глазу, бывший буденновец выглядел довольно комично. Но Сенька с Кимкой не смеялись, они-то знали сколько настоящих геройских подвигов за спиной у этого человека. Не зря же Семен Михайлович наградил своего комвзвода именным оружием. Сейчас оно находится в музее.
— Ему бы и орден дали, — Кимка с гордостью посмотрел на Сеньку, — если бы под Варшавой пулей глаз не выбило...
А лихой вояка входил в раж: команда следовала за командой, и их надо было выполнять. В конце концов ребятам это надоело, и они, послав неистового комвзвода ко всем чертям, выскочили на лестницу, хохоча во все горло. А вслед им неслось:
