Признаться, тогда эта сцена несколько покоробила меня. Наглядевшись за эти дни ужаса и страданий, как мне тогда казалось на всю жизнь, я считал, что ноги надо было целовать простым спасателям - солдатам, добровольцам, шахтерам. Но потом, побывав в штабе спасения, узнав всю правду о происходящем, я вновь вспомнил фамилию, услышанную тогда - Макашов.
…Каждую ночь из разрушенного города мародеры пытались вывести сотни кранов, бульдозеров, самосвалов. Каждый день надо было четко и грамотно организовать безумную жизнь полумертвого города. Отправить спасательные отряды и роты на "завалы", эвакуировать раненых и контуженных, накормить, обогреть, дать кров тысячам обезумевших от горя, почти не управляемых людей. Каждый день надо было хоронить десятки погибших, извлекаемых из-под руин, бороться с мародерами, слетевшимися сюда со всех концов страны в предвкушении богатой добычи. И все эти задачи лежали на этом крепком горбоносом генерале со странной русско-кавказской фамилией Макашов…
…Тогда армяне готовы были целовать землю под его ногами, но спустя всего несколько месяцев Макашова громогласно объявили "врагом Арцаха - Армении" за то, что с такой же легкостью, с какой он управлялся с "комендантством" в районе землетрясения, он, став комендантом Еревана, разогнал "Комитет Карабах" - одну из первых националистических сепаратистских организаций, разваливавших Союз…
Но по-настоящему я запомнил эту фамилию после ХIХ Всесоюзной партконференции, когда из уст поднявшегося на трибуну молодого командующего УрВО, которому прочили блестящее будущее, который, как говорили, был "замечен", вдруг прозвучала крайне жесткая, принципиальная и доселе никогда ранее не звучавшая критика Горбачева и его окружения. Это был шок! Один из высших военачальников посмел критиковать всесильного генсека. И, что особенно важно, под словами генерала Макашова готов был подписаться, наверное, каждый, кому была не безразлична судьба Родины. Он говорил о преднамеренном развале страны Горбачевым, о его сговоре за спиной народа с врагами Союза, о травле армии и военных. Он говорил все то, что всего через два года стало самой страшной явью…
А тогда на него обрушился огромный шквал выдрессированной яковлевской прессы. В чем только не был обвинен Макашов: в бонапартизме и антипартийности, военном заговоре и сталинизме. Стало ясно, что Макашов попал, как говорится, не в бровь, а в глаз…
Наверное, ни одного генерала, перешедшего в оппозицию, ни в те годы, ни в последующие так не шельмовали и не дискредитировали, как Макашова. Потом я часто слышал от многих военных снобов перепевки этих наветов. Что-де - груб, что недалек, что и командовать не умеет, и опыта боевого нет… Тогда я горячился, что-то пытался доказывать, объяснять. И лишь когда увидел, что и другие, у кого фронтового опыта в достатке, и блестящие военные ученые, и военные интеллигенты одинаково не подходят снобам, я понял, что им для оправдания собственного бессилия и трусости не подойдет никто…
