МОЖЕТ БЫТЬ, потому что настоящая математика близка поэзии? А поэзия всегда национальна. Истинная поэзия всегда народна. Не случайно Игорь Ростиславович так любит стихи.
Когда-то давным-давно Игорь Шафаревич был вундеркиндом. В семнадцать лет он уже закончил Московский университет, в девятнадцать - уже защитил диссертацию. В двадцать лет стал преподавателем математики в родном университете и с удовольствием занимался со студентами до тех пор, пока его не выгнали из МГУ за излишний для того времени “русизм”. Но еще молодым он успел получить дюжину разных премий, включая Ленинскую, и стать членом-корресподентом Академии наук. Зато ждать полного академика ему пришлось целых тридцать пять лет… Вмешалась политика. За сборник “Из-под глыб” его хотели выставить из советской Академии, а за “Русофобию” желали изъять уже демократы из американской Академии.
Удивительный народ все же эти ученые. Математические заслуги Шафаревича неоспоримы нигде, их и сейчас признают, значит, все разнообразные репрессии исключительно по идеологическим мотивам. Где же пресловутые права человека?
Историей Игорь Ростиславович увлекся почти одновременно с математикой. Он и в ней видел свою системность, свою математическую красоту. Как вспоминает Шафаревич, даже раздумывал - не стать ли историком. Но, кроме прочих причин, понимал большую скованность историка тех лет, отсутствие свободы исторической мысли. Вот этой свободой первых своих философско-исторических работ - о социализме, о музыке Шостаковича, о национальном вопросе в СССР, да еще в национально-русском преломлении, блестящий математик вызвал огонь на себя. Как рассказывал мне Игорь Ростиславович, он никогда не посягал на саму государственность, наоборот, всегда был сторонником сильного государства в России, этим и тогда, в 70-е-80-е годы, отличался от бесчисленных диссидентских русофобских работ. Он изначально чувствовал их чужесть для себя. Но своим поведением, смелостью, почти не существующей в академической среде, он добился уважения в кругах, близких академику Сахарову. Тогда же его охотно прославляли в западной печати, ставили рядом с Солженицыным. Те же американские академики считали честью принять его в свои ряды…
Первый вызов элитный вундеркинд сделал, когда со своих лауреатских, академических престижных высот осмелился заговорить честным русским голосом… И он был прав. Ведь эта ложь и лицемерие брежневского времени, это двуличие брежневской партийно-торговой элиты и привели в конце 80-х к краху и режима, и государства, и экономики, и науки.
