Мальчишки стояли кольцом вокруг собак, свистя, улюлюкая. Наконец рыжей все-таки удалось сбить Азу, она подмяла ее под себя, добралась до горла. Колька с Сережкой, не ожидавшие такого исхода, схватились за палки и так отходили рыжую вдоль спины, что она и огрызнуться забыла — скрылась в своей подворотне.
Было им обидно смотреть, как едва живая Аза, припадая на прокушенную лапу, униженная и несчастная, потащилась к себе в конуру зализывать раны. На окровавленном снегу остался лежать забытый батон.
За три года жизни собаке ни разу не пришлось испытать сразу так много: боль, голод, тоску одиночества и горечь поражения. Сильно болела на морозе лапа, разорванная губа не давала зализывать раны. Аза свернулась в клубок, закрыла глаза и, может быть, подумала, что жизнь не стоит того, чтобы за нее бороться. Серега и Колька приносили ей куски от обеда. Она к еде не притронулась.
Ночью тоска стала совсем нестерпимой. Холод пронизывал до костей, раны ныли. Кругом ночь, стужа и никакого просвета. Аза поднялась на передние лапы, задрала морду к темному небу. Из горла у нее вырвался душераздирающий вой. Она долго выла, затихала и снова выла, пока не ушла ночь.
«Ты что, Семеныч, совсем собаку забросил, нынче вовсе спать не дала, все выла. Продай, если не нужна, нечего издеваться. Люди на работу должны не спавши идти», — возмущались соседи.
Женщина-жиличка кричала с крыльца: «Давно нужно было продать, хоть деньги получим. А теперь кто купит такую уродину с разорванным ухом? Уродина настоящая, дура, своих кусает, а чужих мальчишек к конуре подпускает, да еще и руки лижет. Тварь безмозглая!»
«Раньше она своих никогда не кусала», — пробовал заступиться за Азу хозяин.
Через несколько дней, едва Аза оправилась, хозяин надел на нее намордник, поводок, ласково потрепал по шее и вывел со двора.
Азу продали в заводской питомник. На заводах собаки несут свою службу: помогают охране стеречь завод от злого глаза, от злой руки.
Азу поместили в просторный вольер, где было два отсека из толстых досок и теплая будка. Слева и справа тесно друг к другу такие же вольеры, в каждом — собака. Аза слышала их лай — то просящий, то просто скучающий — от нечего делать, то свирепый, с угрозой. По лаю Аза определила, что собак много, что все они злые и сытые. Скоро она их увидела через решетку вольера. Они гуляли во дворе по двое, по трое. Аза завистливо залаяла: она тоже хотела гулять, но ее не выпустили. Собаки подбегали к Азиным дверям, шумно втягивали носом ее запах, некоторые даже вставали на задние лапы, чтобы заглянуть внутрь. Заводить ссоры через дверь было неразумно, даже бессмысленно, и они скоро утратили интерес к ней.
